Да, к пещерам я больше не испытывал интереса. Но пропасть Кутук-Сумган была для меня не просто пещера: хотя желания вернуться в нее не было, она постоянно была в памяти. И висела над моим рабочим столом фотография «Лестница в небо», сделанная мной, висящим на лестнице в жерле пропасти. Я просил висящего чуть ниже меня профессионального фотографа Евгения Шарова: «Сделай кадр» «Не получится, мало света». «Тебе что жалко, кадра? Дай фотоаппарат!» Дилетант часто делает возможным то, что профессионал считает невозможным, это правило касается и литературы. Эта фотография стала признанным символом пропасти, она не только на обложках почти всех переизданий моей повести «Лестница в небо». Все дальше уходило время первого спуска, и, к удивлению, нас, первопроходцев, с каждым годом все больше находилось людей, которые спускались в пропасть, ставшую широкой известной не только в России «первыми» (к примеру, в июне этого года в пропасть была организована международная экспедиция спелеологов-подводников из 80 человек), хотя у всех «первых» названия, данные колодцам, лазам, залам, на всех топографических планах пропасти были почему-то нашими. Последней каплей было, когда в прошлом году в Черногории, случайный знакомый, узнав, что я из Башкирии, воскликнул: «У вас там есть пропасть Кутук-Сумган, в которую я спускался первым». «Когда?» – спросил я его. «В 1986 году». «Ты еще под стол не ходил, когда я в нее спускался». И тут позвонил мне мой старый друг начальник Уфимского поисково-спасательного отряда МЧС России Вячеслав Владимирович Климец, для меня просто Слава, в ту далекую пору провожавший меня в экспедицию в пропасть в роли начальник контрольно-спасательной службы областного совета по туризму: «У меня в архиве сохранился твой экспедиционный отчет, заезжай, подарю». Я читал свой отчет как приключенческий роман: многое уже забылось, как добирались до Бурзяна самолетом, потом рубили сухостойные сосны на прибрежных скалах, из которых вязали плоты, как сплавлялись на них по Белой до урочища Сакаска, как поднимались по ущелью с необыкновенно суровой и в то же время доброй душой… Я передал этот отчет в музей Национального парка «Башкирия», на территории которого теперь находится пропасть и в туристических буклетах которого о первопроходцах пропасти была такая чертополосица, и в разговоре с тогдашним директором парка И. И. Якуповым родилась идея «юбилейной» экспедиции, но, скорее, в застольном варианте воспоминаний рядом с ней, подобно тому, как несколько лет назад, в чине генерал-полковника МВД, переполошив окрестную тогда еще милицию, прилетел вспомнить молодость спускавшийся в пропасть несколькими годами позже нас свердловчанин Серега Н, (не побывав в пропасти, может, не стал бы генерал-полковником, может, она закалила характер?). Хорошо приняв на грудь, он не скрывал слез: «Все лучшее связано с ней». Но спускаться не решился. Мои друзья, первопроходцы Владимир Камалов, Александр Жаркевич, Эдуард Нигматуллин, Рудольф Бураков, Александр Петраш с радостью приняли мое предложение. На мой вопрос, есть ли желание снова спуститься в пропасть, не задумываясь, ответили: «Есть!» Но как это осуществить, начиная с того, что у нас нет никакого снаряжения? Тогда я поехал в Уфимский поисково-спасательный отряд: мой дорогой друг Слава Климец и сменивший его на посту начальника отряда Юрий Иванович Зуев сказали: «Поможем! Только напиши письмо начальнику Приволжского регионального центра МЧС России генерал-полковнику Игорю Константиновичу Паньшину. Мы народ служивый, нам нужен приказ или разрешение. Мы посвятим этот спуск 25-летию МЧС, и с вами пойдут наши лучшие спасатели». Транспортные и технические проблемы брал на себя сопредседатель Попечительского совета Аксаковского фонда, ген. директор Катав-Ивановского приборостроительного завода Челябинской области Динар Равильевич Сагдетдинов. Началась подготовка к экспедиции.
В октябре прошлого года на Международном литературном форуме «Золотой витязь» в Пятигорске мне подарили альбом: священники местной епархии вместе с альпинистами продолжают поиски солдат, погибших в Великую Отечественную на Марухском перевале. По возвращению в Уфу я при случае передарил альбом не столь давно возведенному в сан епископу Салаватскому, и Кумертаусскому Николаю (Субботину).
— А можем ли мы организовать нечто подобное? — неожиданно спросил он.
— Можем, — не задумываясь, ответил я — В верховьях Белой в отвесной 165-метровой скале есть Антониева пещера, в которой во второй половине XVIII веке жил монах пустынник. Есть документальное свидетельство. В мае 1770 года его келью в пещере посетил академик Иван Лепехин, он отметил этот факт в своих «Дневных записках». Он спускался в нее по узкому уступу. Позже этот уступ якобы был разбит молнией, и пещера стала не доступной. Мы совместно с МЧС России готовим юбилейную экспедицию в пропасть Кутук-Сумган, которая находится примерно в этом же районе, мы могли бы запланировать и спуск в Антониеву пещеру. Подумайте. Что касается пропасти Кутук-Сумган, мы были бы благодарны Вам, если Вы отслужили бы молебен по всем погибшим в этой пропасти, попросили бы Господа здравия всем покалеченным и освятили бы ее на предмет будущих экспедиций, сняв с нее клеймо Пасти Дьявола.
