На другой день по электронной почте я отправил Владыке отрывок из «Дневных записок» академика И. И. Лепехина:
«…разные чудеса, которые нам о сем удалившемся человеке рассказывали, побудили нас и его посетить уединение. Жилище его было посреди утеса высочайшей горы… Первый к нему приход с левой или западной стороны хотя трудноват, но, однако, не неприступен. Редкий по горе лес в слаживании по крутизне много нам вспомоществовал; да и достальное пространство, спускаясь по канату, преодолеть было нетрудно. Но самоважнейший проход поперек горы до жилища Антонова весьма был страшен. В утесе как бы нарочно оставленный уступок, шириною на поларшина (аршин – 71, 12 сантиметра — М.Ч.), а инде и менее, последнюю тропу к Антонову составлял жилищу. По оному должно было пробираться сажен до десяти, имея под собою и перед собою прямой каменный утес. Приступок сей кончится как бы в нарочно сделанных переходах, укрепленных вверху в половину дуги сведенными бревнами. От оной свободный уже проход в нарочито пространный грот… В сем гроте избрал себе уединенное жилище упомянутый Антон… Не без услаждения смотрели на труды сего человека. Все нас уверяли, что без всякой помощи устроил он себе жилище, которое казалось нам быть делом многих людей. От грота вниз горы сажен на пять была крутизна, под которою остальная горы высота сажен на тридцать представляла прямой утес. Крутизну оную сравнял он огромными каменьями, между которыми иные казалися нам быть с лишком пуд в десять. От сего перед гротом произошла ровная квадратная площадь на восемь сажен в поперечнике; и поверхность ея убита была глиною с песком весьма гладко. На сей площади сооружена его храмина, из трех маленьких покойцев состоящая. Снаружи сделана она из кирпича, который в одной горной расселине и был обжиган, а внутри стены убраны были изрядною столярною работою. В среднем покойце под полом выдолблен был в камне колодезь, наполненный холодною и прозрачною водою. Пустынника в его уединении мы не. застали, но нашли только его книги, которые были все письменные (рукописные.— М. Ч.) и содержали в себе жития разных пустынножителей. Уравнение площади показалось нам быть удивительно, да и лес, которым был наполнен весь грот, не менее приводил нас в изумление. Он складен был в порядочную на козлах сделанную поленницу, а поленье составляли сосновые бревна, длиною в полторы сажени, а в отрубе иные были в три четверти. Из всех его приуготовлений видно, что он для себя избрал трудолюбивую и богомольную жизнь… Сие я достойным описания почел, дабы со временем оно не подало причины к каким-нибудь заблуждениям…»
«Заблуждения» случились. Осталась тайной судьба отшельника. Покинул ли он свою келью в скале, удалившись от людей глубже в уральские дебри или даже в Сибирь, или погиб, когда якобы ударившая в скалу молния, обрушила уступ, и от молнии сгорели все его «покойцы» и книги? Но смущают такие факты: молния ударила бы, скорее всего, в вершину скалы, а не в середину ее, как и разнесшийся слух, что не иначе, как Антоний хранит золото, может, даже Пугачева, пугачевцы в 1774 году разорили соседний Иргизлинский медеплавильный завод. Не убит ли он был и не сожжена ли для сокрытия убийства его келья, как были убиты несколько человек, волей горькой судьбы оказавшихся в окрестностях пещеры и не подозревающих какую опасность она несет в себе, уже в XIX и даже в XX веках? Я сам во время одной из экспедиций испытал к себе повышенное внимание, когда сплавляясь по Белой, остановился на ночлег напротив пещеры. Тут же появился мужик из соседней деревни Кутаново с вопросом, не альпинист ли я и не собираюсь ли в пещеру, а если собираюсь, то, если что найду там, надо делить пополам. Чем больше я его убеждал, что остановился напротив пещеры только на ночлег, тем большее сомнение читал в его глазах. Я предпочел свернуть палатку и поплыть дальше.
Позже спелеолог Юрий Соколов, сын нашего экспедиционного врача Виктора Михайловича Соколова, кстати, дальнего родственника С.Т.Аксакова, ездивший в первую нашу экспедицию еще с ночным горшком, в результате закончивший географический факультет, тем самым нарушив двухвековую потомственную врачебную традицию, спускался в пещеру через несколько лет после салаватских альпинистов, обнаруживших в ней закопченные своды, остатки обгорелых бревен, полусгнившие веревки и ворот, которым Антоний поднимал снизу бревна для своего жилища, дрова и скромные подаяния, которые привязывали к веревке сплавщики железа с белорецких заводов, а он их благославлял на удачный путь
.
— Скорее всего, уступ перед пещерой обвалился не от молнии, а от его перегруза и смещения центра тяжести, — высказал предположение Юра, — ведь Антоний увеличил его до площадки примерно в шесть метров на восемь. Такие размеры, судя по сохранившимся бревнам, имела его храмина. Редкой был силы и смелости человек. Ну, Лепехин тоже, хотя он попал в пещеру уже по налаженным Антонием висячим мосткам. Как Антоний крепил бревна под эти мостки в отвесной скале, на такой высоте!? А вот с Лепехиным не захотел встретиться. Можно, конечно, предположить, что его в это время просто не было в пещере, а я полагаю, что он избежал встречи.
