В марте 1925 года Сергей Александрович уехал на Кавказ. В Батуми, после того как его ограбили бандиты и он остался без пальто, он сильно простудился, о чем 8 апреля писал Г. А. Бениславской: «Когда я очутился без пальто, я очень и очень простудился. Сейчас у меня вроде воспаления надкостницы. Боль ужасная. Вчера ходил к лечащему врачу здесь, но он, осмотрев меня, сказал, что легкие в порядке, но горло с жабой и нужно идти к другому врачу, этажом выше». Но все оказалось гораздо сложнее, тем более что сам он не очень-то заботился о своем здоровье. И в следующем письме Бениславской — 11 мая — вынужден был писать: «Лежу в больнице. Верней, отдыхаю. Не так страшен черт, как его малюют. Только катар правого легкого. Через 5 дней выйду здоровым. Это результат батумской простуды, а потом я по дурости искупался в середине апреля в море при сильном ветре. Вот и получилось. Доктора пели на разный лад. Вплоть до скоротечной чахотки». Но 11 -го письмо он не отправил и 12-го сделал к нему приписку: «Письмо написал я Вам вчера, когда не было еще консилиума… С легкими действительно что-то неладно. Предписано ехать в Абас-Туман. Соберите немного денег и пришлите. Я должен скоро ехать туда». Но в Абас-Туман он не поехал и уже 12 июня писал еестре из Москвы: «Дорогая Екатерина! Случилось очень многое, что переменило и больше всего переменяет мою жизнь. Я женюсь на Толстой и уезжаю с ней в Крым» Но были и другие планы — поехать за границу к М. Горькому или на лечение в Башкирию, к Василию Федоровичу — на кумыс. «Об этих планах Есенина В. Ф. Наседкин и спрашивает в телеграмме,— считает Виталий Вдовин,— «отъезд планы». На первый взгляд несколько неожиданными, откровенно чужеродными выглядят заключительные слова телеграммы — адрес по которому В. Ф. Наседкин просит ему писать: «Катя милые пишите адрес Берлин». Нелепо даже предположение, чтобы Наседкин намеревался ехать из Башкирии в столицу Германии. Такой адрес можно бы пожалуй, воспринять как розыгрыш со стороны Наседкина. Но текст телеграммы заставляет усомниться и в таком предположении. Изучение вопроса убедило меня в том, что Наседкин сообщил в телеграмме реальный адрес.
На территории Башкирии близ Уфы уже в то время действовал кумысолечебный курорт «Шафраново», ведущим специалистом в котором был врач П. Ю. Берлин. Намереваясь, поехать из деревни на этот курорт, чтобы отдохнуть и поправить свое здоровье, В. Ф. Наседкин и сообщает Есениным условно-сокращенно: «Адрес Берлин» (то есть курорт «Шафраново»). Необычный для постороннего человека, такой адрес был хорошо понятен Есенину, его родным и близким, интересовавшимся в то время Берлином как крупным специалистом кумысолечения… Вскоре Есенин вернулся в Москву. Родные и близкие, озабоченные состоянием его здоровья, предпринимали в те дни попытки найти хорошего врача. Предполагавшаяся поездка «в Башкирию (на кумыс)» и намерение отправиться вместе с Толстой в Крым в значительной степени были обусловлены состоянием здоровья Есенина. Но планы не осуществились…» И я сейчас думаю, а если бы они осуществились? Может быть, природа Башкирии особо целительно подействовала бы на усталую и надорванную, загнанную душу поэта, как целительно действовала она, например, на Льва Николаевича Толстого? А что, если идея поехать в Башкирию принадлежала его внучке, Софье Андреевне Есениной-Толстой? Дед так любил Башкирию, лечился там кумысом и даже собирался переселиться туда, и вот теперь она хотела везти туда своего больного мужа. Или посоветовали врачи, В. Ф. Наседкин звал туда, и она подхватила эту мысль?..Санаторий «Шафраново» находится в самых аксаковских местах, недалеко от Надеждина, родового имения Сергея Тимофеевича, и санатория его имени, основанного его внучкой Ольгой Григорьевной, и недалеко от санатория имени Чехова, где лечился Антон Павлович. Кстати, первоначально санаторий назывался Андреевским, и надо ли было его переименовывать: деликатный в таких делах А. П.Чехов, я думаю, отнесся бы к этой инициативе отрицательно. Должны быть какие-то этические грани, которые наша нравственность не должна позволять переступать: санаторий для туберкулезных больных основан М. И. Дурылиным по завещанию и на средства своего брата Андрея Исидоровича, умершего от туберкулеза. И снова точит мысль: а что, если бы Сергей Александрович Есенин поехал в Башкирию? Но планы, к сожалению, не осуществились. В это время с Кавказа по служебным делам в Москву приехал П. И. Чагин, зашел к Есениным в гости и, узнав о здоровье Сергея Александровича, пригласил его на Кавказ, там он обещал создать самые лучшие условия для лечения. Предполагавшаяся поездка в Башкирию была отложена, тем более, что состояние здоровья Сергея Александровича несколько улучшилось, и 25 июля с Софьей Андреевной Толстой он выехал в Баку. Но надежды на счастливую поездку на Кавказ не осуществились, впрочем, Есенин знал об этом и до поездки, о чем писал Н. Вержбицкому: «Все, на что надеялся, о чем мечтал, идет прахом. Видно, в Москве мне не остепениться. Семейная жизнь не клеится, хочу бежать. Куда?» Вот несколько хронологически последовательных выдержек из воспоминаний Александры Александровны Есениной: «…он вернулся усталым, нервным. Дома же было как-то тихо и чуждо. Вечера мы теперь проводили одни, без посторонних людей, только свои: Сергей, Соня, Катя, я и Илья. Чаще других знакомых к нам заходил Наседкин и коротал с нами вечера… К нему хорошо относился Сергей, и Наседкин у нас был своим человеком. Даже 18 сентября, в день регистрации брака Сони и Сергея, у нас не было никого посторонних. Были все те же Илья и Василий Федорович. 19 декабря Катя и Наседкин зарегистрировали свой брак в загсе и сразу же сообщили об этом Сергею. Сергей был очень доволен этим сообщением, он уважал Василия Федоровича и сам всегда советовал сестре выйти за него замуж. И тогда ими всеми вместе было принято решение, что и Наседкин поедет в Ленинград и будет жить вместе с ними». И вот последний, трагический день: «На улице еще бушевала метель. Часов в одиннадцать нарочный с почты принес нам первую настораживающую телеграмму «Сергей болен еду Ленинград Наседкин». Сергей болен. Что могло случиться за 5 дней, в течение которых мы не видели его? Стало тревожно, но успокаивало то, что рядом с ним Василий Федорович, свой человек». Давая эту телеграмму, Наседкин уже знал о смерти друга, но сразу не решился сообщить об этом родным. «Часа через три к нам снова пришел нарочный с почты и на этот раз нам принес еще две телеграммы — одну из Москвы от друга Сергея Анны Берзинь, которая писала: «Случилось несчастье приезжайте ко мне», и вторую от Василия Федоровича из Ленинграда с сообщением о смерти Сергея». А эти строки принадлежат Екатерине Александровне Есеиной: «Смерть Есенина была тяжелой утратой для Наседкина. Он всегда верил, что поэзия Есенина будет жить долго. Он тщательно собирает материалы к биографии Есенина, пишет воспоминания о нем. Собранные им материалы, письма Есенина к Панфилову, ранние стихи, все документы о его образовании и написанные им лично материалы в настоящее время служат основным источником к биографии Есенина».
