Он замолчал, глядя в потолок, сглатывая слезы.
— И когда ты вдруг позвонила, я схватился как за соломинку за этот звонок, я готов был обрушить на тебя море неистраченного тепла, которое словно тяжелая ноша придавливало меня к земле. И еще: ты позвонила в тот самый момент, может, в самый последний момент, когда я уже одной ногой или своими помыслами был над пропастью. И после твоего звонка я жил со спасительным чувством, что мы последний год шли друг к другу, может, это ощущение помогло мне удержаться на этом свете. Я хочу, чтобы ты знала, что всю оставшуюся жизнь я буду жить ради тебя.
Она осыпала его поцелуями, собирая своими губами его слезы:
— Зачем ты это мне говоришь?
— Чтобы больше никогда об этом не говорить…
Все было хорошо. Все было до того хорошо!..
Но однажды, придя вечером домой, он застал ее заплаканной.
— Что случилось?
Она молчала. Он внутренне содрогнулся. В ее опущенных плечах и глазах он вдруг увидел почти то же, что увидел в глазах покойной жены, когда та пришла из поликлиники со страшным диагнозом.
— Что случилось?
Она заплакала навзрыд.
— Что случилось? – у него внутри что-то оборвалось.
— Мне позвонили из Лиона, что муж попал в автомобильную катастрофу… Со двора неожиданно выехал мальчишка на велосипеде, и чтобы спасти его, он направил машину в столб…
— Насколько это серьезно?
— Мне сказали, что он навсегда останется инвалидом. Что, скорее всего, до конца дней своих он сможет передвигаться только в коляске. Кроме всего прочего у него нарушен позвоночник.
— Не может быть, это повод вызвать тебя? Или, по крайней мере, что все это не так серьезно?
— Нет. Я позвонила подруге, у которой я первое время в Лионе жила. Она была в госпитале, говорила с врачами.
Они молча поужинали…
Всю ночь она проплакала у него на плече.
— Я знаю, что ты мы жили бы очень душевно, — сквозь слезы шептала она.
— Ты говоришь так, словно уже прощаешься со мной.
Она еще крепче обняла его и еще горше зарыдала…
— Ты дашь мне денег на билет до Лиона? – перед утром спросила она.
— Ты решила… — на языке вертелось «вернуться», но он спросил — лететь?
— Я должна лететь. Я все должна увидеть своими глазами. Меня точит мысль: вдруг он попал в эту страшную аварию из-за меня. Он глубоко переживал, что я ушла от него. Вдруг мой поступок стал причиной его катастрофы? Представь себе: он постоянно думал об этом и не был внимателен за рулем. Я не говорила тебе: незадолго перед этим он звонил мне, умолял вернуться, что он простит мне все. Он тяжело переживал, постоянно думал о моем уходе, может, в этот момент задумался. Может, если бы ни это, у него была бы совсем другая реакция… Может быть, он поехал бы другой улицей… Я должна лететь. Как только ему станет хоть немного лучше, я вернусь. Но сейчас я должна лететь. Сейчас я должна быть рядом с ним. Я сразу же тебе напишу.
— Я провожу тебя в аэропорт.
— Нет. Меня проводит брат. Пойми меня правильно. Я не хочу, чтобы ты меня провожал — из суеверия, что тогда мы прощаемся навсегда…
На другой день в редакции в полдень, повернув в двери ключ, чтобы никто не входил, он тупо смотрел на часы, и когда обе стрелки сошлись на цифре двенадцать, всем своим существом ощутил, как вот сейчас самолет тяжело отрывается от взлетной полосы, обрывая на взлете, — так до самых последних минут в это верилось! — его счастье…
Она улетала от него в город, в который он в юности мечтал попасть, она улетала от него в город, аэропорт которого носит имя Антуана де Сент-Экзюпери, грустного летчика, сбитого над лучезарным Средиземным морем всего за три недели до освобождения горячо им любимой Франции, но успевшего до этого написать печальную сказку «Маленький принц», одной лишь безыскусной строчкой из которой оставившего свой вечный след в памяти людей: «ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».
Какой еще аэропорт в мире носит такое красивое и гордое название: аэропорт имени Антуана де Сент-Экзюпери…
Через неделю по электронной почте он получил письмо:
«Состояние мужа несколько стабилизировалось, но врачи говорят, что он на всю жизнь останется колясочником. Прости меня за все! Я столько принесла тебе страданий. Но что-то мы нарушили из божьих заповедей, за что нас Бог обоих наказал. Прости меня и прощай! Ты же понимаешь, что я не могу оставить его в таком положении. Помимо того, что я еще не разведенная мужняя жена, а теперь еще и – христианка. Ты ведь тогда не ушел ко мне от больной жены, хотя в то время она еще не была так больна. А теперь требуешь от меня, чтобы я оставила больного мужа. Ты должен это понять!.. Значит, Бог не судил быть нам вместе. Оглянись вокруг: столько одиноких и ищущих любви женщин. Ты сам говорил, что из-за меня оттолкнул некоторых. Присмотрись к ним… Прости меня, если можешь! И пойми: я ведь теперь раба Божия Серафима. Прощай!»
