Он не ответил. Впрочем, это письмо и не предполагало ответа…
Еще два месяца назад, когда счастье мягким, как бы неуверенным и в то же время ликующим рассветным солнцем заполыхало над ним, он неожиданно получил приглашение на книжную выставку-ярмарку в Женеву.
— Как жалко, что я не в Лионе, я приехала бы к тебе и показала Женеву, я в ней несколько раз была, — вырвалось у нее тогда, и тут же она поперхнулась на сказанном.
Тогда они решили, что нужно принять приглашение. Почему бы ему не съездить на халяву в Женеву, тем более, что у него там был друг, который работал в ООН. Она тем временем определится с работой… А теперь вот получалось: она в Лионе, а он едет в Женеву, который совсем рядом с Лионом…
Как он и предполагал, на международной книжной выставке они, провинциальные русские писатели, никому не были нужны: Швейцария, то ли по особой мудрости народа, то ли по высшему Божьему промыслу, сумевшая хоть на какое-то время отгородиться от остального сошедшего с ума мира и, прожив таким образом по крайней мере сотню лет без войн, была равнодушна к их литературным опусам, в которых они рвали душу по своим российским бедам. Мало того, у нас ведь в России как: кто из писателей больше выворачивает наизнанку, напоказ так называемую загадочную русскую душу, тот у нас и талантливей. Другое дело, что толку от этого юродивого выворачивания мало, если не сказать – никакого…
Потому побыв для галочки один день на выставке и встретившись с равнодушными глазами швейцарцев (в позапрошлом году в Париже было то же самое, но там ими интересовались хотя бы потомки русских беженцев времен гражданской войны), он со свои другом, который по случаю его приезда взял краткосрочный отпуск, разъезжал по благополучной ухоженной Швейцарии. Потом горами, тропой, неизвестно почему называемой именем вьетнамского коммунистического лидера Хошимина, они перебрались во Францию, потому как Швейцария в то время еще не вошла в щенгенское визовое соглашение, а у него была только швейцарская виза. Очень уж хотел его друг показать ему старинный французский городок Сен-Жульен по ту сторону Женевского озера, сохранивший облик аж XIV века, кстати, невдалеке от которого Юрий на всякий случай, как он говорил, по причине непредсказуемости дальнейших политических событий в России, купил квартирку. Городок на самом деле был очарователен: тихий, спокойный, время словно остановилось в нем, улочки сохранили названия четырехсотлетней давности.
Они сидели в маленьком уличном кафе прямо на мосту над одним из каналов, как очевидно сидели в нем французские обыватели полтыщи лет назад. И опять его съедала горькая мысль по поводу нашей загадочной русской души: в России за эти века уже раз десять все переломали-перестроили бы и уж точно — переименовали.
Подошли ухоженные, нарядные молодящиеся и приветливые старушки, предложили бесплатные билеты в какой-то студенческий театр: сцены из жизни четырнадцатого века. Юрий вежливо отказался, сославшись на нехватку времени, что в городке они лишь проездом.
— Месье из России, — представил его друг. — Ему очень понравился ваш город.
Старушки вежливо кивали, внимательно рассматривали его, как бы рассматривали первобытного человека, чувствовалось, что современные российские туристы из новых русских еще не добрались до здешних мест, не навели здесь шороху.
— Далеко здесь до Лиона? – когда старушки отошли, спросил он.
— Да нет, километров 150-170, не больше. Ты хотел бы посмотреть Лион?
— Когда-то мечтал. Родина Антуана де Сент-Экзюпери, в юности одного из самых любимых моих писателей. Так получилось, что я родился в день его гибели…
— «…ты всегда в ответе за всех, кого приручил», — задумчиво процитировал его друг строчку из «Маленького принца». — Давай съездим. Я, кстати, живу здесь почти двадцать лет, а в Лионе не был, так что мне самому интересно там побывать. Например, послезавтра. Если бы ты сказал раньше, хотя бы вчера, сегодня могли бы съездить, выехали бы пораньше.
— Да нет, я и так тебя замучил. Да и на выставке хотя бы еще раз надо появиться.
— Подумай. Если что, позвони вечером.
Вечером он несколько раз по гостиничному, чтобы не выдать себя, телефону зачем-то набирал номер ее мобильного, но перед последней цифрой клал трубку, потому что знал, что звонить не нужно. Через какое-то время снова набирал. И снова клал трубку. В очередной раз машинально набрал номер полностью, и не успел положить трубку, как вместо длинного гудка сразу услышал ее голос, она что-то сказала по-французски.
Он торопливо положил трубку. В задумчивости смотрел в окно на привокзальную суету.
