Повесть «У перевала»

Нет, на склоне искать больше бессмысленно! Надо возвращаться вниз и искать в лесу. И надо вытаскивать Лужанского.

Метель немного утихла, и Саша теперь уже легко ориентировался. Вот там костер. И он решил выйти к лесу правее его. Он вспомнил, где-то читал, что заблудившийся в лесу человек всегда почему-то невольно забирает вправо. И не ошибся — с краю леса, прижавшись друг к другу, под старой пихтой сидели четверо — Николай Редькин, семнадцатилетний Игорь Коляда, который по причине своей поварской профессии до сегодняшнего дня был в походе козлом отпущения — дежурство не дежурство, он все время у костра, каждый считал своим долгом хотя бы в шутку проконсультироваться у него по поводу приготовления пищи; и двое молодых ребят из Киева, имен которых он сейчас точно и не мог вспомнить, кажется, помнил только, что первый из них был слесарем, а второй — разнорабочим. И стало немного легче, хотя бы еще четверо нашлись!

Больше на его крики никто не отозвался. Но он возвращался к костру несколько успокоенный: еще четверо нашлись, сейчас он, оставив слабых у костра, с самыми сильными пойдет за Лужанским, а потом найдут остальных. Они тоже где-то поблизости, в лесу.

Но то, что его ждало у костра, совсем его доконало. Костер потух, в нем лишь густо коптили сырые сучья и зеленые пихтовые лапы. Люди жались вокруг него, отталкивая друг друга. И были это, в основном, женщины, Валеры да Рустики. Не было ни Чернова, ни Петренко, ни Ряженцева, не было самых сильных.

— Ушли за Лужанским? — с надеждой и некоторым облегчением выдохнул Саша. — Костер я сейчас разведу.

— Совсем ушли, — плача, сказала Оля Векшина.

— Как совсем? — не понял Саша.

— Вот так — совсем. Решили пробиваться сами. На всех, говорят, хворосту не натаскаешься. Почему мы на всех хворост, говорят, должны таскать, когда другие не таскают? Это все Ряженцев с Петренко, они всех сбили. — Она горько заплакала.

— А Чернов? — В Саше еще не умерла надежда.

— И Чернов с ними.

— А что он сказал? — нетерпеливо выдохнул Саша.

— А ничего он не сказал. Ушел за ними — и все. Надо, говорит, посмотреть, чтобы не заблудились, а сам рюкзак взял. А эти, — показала она на сгрудившихся у костра, — совсем не слушаются. Никого не прогонишь за хворостом, а к огню все лезут.

— Где Нина Логачева? У нее в рюкзаке была аптечка, надо Балушке руки смазать. — Саша видел, как тот мучился.

— Ушла с ними. Ее Петренко чуть не силой увел. Взял рюкзак и заставил идти. Ирина ушла с ними. А Рая вон попросилась — не взяли. Не дойдешь, говорят…

Саша Сафронов бессильно опустился в снег. Если до этого он еще как-то держался, еще на что-то надеялся, то теперь, с уходом Чернова и с ним самых сильных и опытных, совсем пал духом. Он равнодушно смотрел, как бросился, растолкав всех, к потухшему костру приведенный им Николай Редькин, как зло оттолкнул его Сердюк, как кто-то из девушек стал их стыдить, на что Сердюк ответил матом.

— Саша, что-то надо делать, Саша! Мы пропали, очнись! — толкала его, плача, Оля Векшина. — Надо что-то делать.

Тогда он встал и, шатаясь, подошел к костру. Но его к костру не подпустили.

— Да вы что?! — Сашу трясло. — Для вас же стараюсь. Дайте развести костер. Чернов вернется с помощью. Чем скорее они дойдут, тем скорее придет помощь. Нам надо просушиться, все, кроме девушек, за хворостом! Вы что, не слышите?

Только что приведенные им молодые ребята, фамилии которых он сейчас даже не мог вспомнить, и Коляда, потом еще кто-то неохотно отошли от костра, стали ломать сырые сучья.

— Эти не будут гореть, — в сердцах сказал Саша, — нужны сухие. Дальше идите… А вы что сидите? Не слышали, что ли? — тронул он сзади за плечо Сердюка. — Все зависит от нас самих.

— Иди ты! — огрызнулся тот. — Тоже мне, начальник…

Но все же встал, пошел в лес.

— Наденьте все, у кого что есть, — сказал Саша.

— Да все уже надели! — горько бросила ему в лицо Майя Круглянская. — Нашел чему учить! Помолчал бы уж лучше.

— Наденьте на спину рюкзаки, все меньше продувать будет, — проглотив обиду, настаивал Саша.

Он вытащил из своего рюкзака завернутые в полиэтилен несколько листов и листочков бумаги: в прошлый раз Таня вела группу впереди него, и он собирал под камнями ее письма, и теперь он безжалостно пустил их на растопку костра, ибо больше растапливать было нечем. Письмо Василия Шарова он жечь почему-то не посмел.

Он думал об ушедших. Петренко с Ряженцевым, конечно, сволочи. Но Чернов?! Почему, уходя, он ничего не сказал? Тут что-то не то. Почему он не дождался его? Не объяснил причину ухода? Может, просто Оля в суматохе что-то недопоняла? Или просто забыла? Конечно же, Чернов присоединился к ним специально, чтобы скорее вернуться с помощью, успокаивал себя Саша. Они уходили, и Чернов не мог его ждать. Он решил воспользоваться их подлостью, чтобы скорее привести спасателей. Петренко, конечно, сволочь, но Чернов в пути их сломает. Они, наверное, уже выходят назад, к приюту Восточному, и скоро помощь придет.