Повесть «У перевала»

— Что случилось? — услышала Таня Козьмина.

Крайков и Остроухов отмолчались.

— Что еще случилось? — встревоженно переспросила она.

— Скот гибнет, — хмуро сказал Крайков.

— Из-за нас?.. Может, мы чем поможем? — виновато спросила она.

— Какие вы помощники! — усмехнулся Остроухов. — Себе-то помочь не можете. Как кутята новорожденные. И чего вас носит?! — грубо выматерился он.

— Мы потом в колхоз письмо напишем от совета по туризму, что вы людей спасали, — робко вставила Таня. Глаза у нее совсем провалились и стали еще больше.

— Нужны там ваши письма! — бросил Остроухов. — Да и какое письмо — заберут отсюда вертолетом, и только видели вас, а нам расхлебывай… Ты оставайся, — повернулся он к Остроухову, — а я пошел.

Он натянул не успевшие даже провянуть сапоги, стащил с лежащих на нарах полушубок, взял коробок со спичками, ружье и, не оглядываясь, размашисто зашагал вниз по склону…

Шла вторая ночь беды. Помощи не было, еды тоже не было. Дров тоже не было. Но Крайков откуда-то их понемногу приносил, и в печке постоянно был огонь.

Саша Сафронов отрешенно молчал в углу, смотрел в одну точку.

— Саша, что с тобой? Саша? — теребила его за плечо Таня.

— Оставь меня!

— Ты боишься, что тебя будут судить? — осторожно спросила она.

— Я не этого боюсь, — горько усмехнулся он. — Мне страшно, какие мы.

— Кто мы? — не поняла Таня.

— Все мы. Да, я как инструктор оказался не способным в критическую минуту. Но другие, старше меня, опытнее, они не только не помогли, они просто сбежали! — Он плакал и не стеснялся слез. — Подло сбежали. Как вспомню, как отталкивали друг друга от костра!.. А эти, из твоей двадцать четвертой, пришли, даже не поинтересовались, кто в каком состоянии, повернули назад.

— Где же остальные, Саша? Ведь еще многих нет, даже кроме ушедших.

— Не знаю. Надеюсь, что тоже присоединились к Чернову. Чернов не должен пропасть. Он или уже вышел на Восточный или уже даже ниже, на саму турбазу. Но почему тогда нет помощи?

— А все-таки почему ушел Чернов? Ведь он был самый опытный из вас? И преподаватель института…

— Не знаю, Таня! Не знаю! — Саша обхватил ладонями голову и замотал ею. — Может, чтобы те не погибли. Чтоб скорее сообщить спасателям, раз уж те пошли… Не знаю. Не спрашивай меня…

5

А Чернов в это время грелся у костра. Тогда, когда вслед за Петренкой и Ряженцевым он ушел от группы, они не смогли далеко уйти — им преградил путь все тот же взбухший ручей Могильный.

— Что будем делать? — спросил тогда Ряженцев. — Возвращаться?

— Ни в коем случае, — возразил Петренко. — Там бардак. Надо думать о себе. Из-за этих сопляков можем загнуться. Спальники у нас есть, продукты тоже. Мы их не обделили, не обокрали, у них в рюкзаках тоже должны быть продукты. У них, в конце концов, есть инструктор, даже два, пусть и думают. И может, даже больше пользы будет, если мы куда-нибудь вперед выйдем, скорее к ним придет помощь. Рэм Иванович, как вы думаете?

— Надо бы, конечно, как можно скорее сообщить, раз уж пошли.

— Но сейчас трудно куда-нибудь пробиться, — возразил Петренко, показав на ручей Могильный. — Наверх? Вон какие снега, не осилить. Все вымокли и вымотались.

— Конечно, если трезво рассудить, — согласился Чернов, — самое верное сейчас — вернуться или встать лагерем и переждать, пока немного утихнет. Главное сейчас — сохранить силы. А потом: или придут спасатели — мы уже нарушили контрольный срок, и должны поднять тревогу, или, когда утихнет ручей, дойти по нему до Восточного. Но надо как-то как можно скорее сообщить.

— Но как? — спросил Петренко. — Сами же видите… — Он снова показал на ручей Могильный.

— В том-то и дело, — вздохнул Чернов.

— Но тогда же они погибнут! — дошло до Андрея Прудникова. Ему было двадцать пять, он был самый молодой из ушедших, не считая Нины Логачевой. Он сразу не сообразил там, у костра, когда потянулся за ними: пошли самые сильные, и он за ними, а теперь вот… — Мы же им сказали, когда уходили, что чем скорее дойдем, тем скорее к ним придет помощь.

— Можешь вернуться! — зло сказал ему Петренко. — Никто тебя не тащил, сам пошел: «Ребята, возьмите!..»

— Но это же, как вам сказать, если не подлость, то…

— Тебе сказали, можешь вернуться! — поддержал Петренко Ряженцев. — Или добеги до Восточного и сообщи… Кстати, — вспомнил Ряженцев, — это ты говорил, что мы идем как можно быстрее сообщить, чтобы под благовидным предлогом смыться от них, чтобы нашим и вашим, чтобы им в глаза не стыдно было смотреть. Никто, кроме тебя, этого не заявлял. Я, например, в открытую говорил, что иду выбираться, рассчитывая только на свои силы. И никаких обещаний никому не давал…