Повесть «У перевала»

— Ваше поведение, Чернов, — не дал закончить ему мужчина, — стоило пятнадцати жизней. — Сузив глаза, он рассматривал Чернова.

— Кто вы такой, чтобы обвинять меня? — вспылил Чернов. — Хорошо тут в тепле рассуждать. Я не инструктор группы, я вообще мог бы ничего не делать, я в отпуске, в конце концов, а я вывел семь человек. Надо, пока не поздно, спасать остальных, а не чесать языками.

— Остальные уже спасены, кого можно было спасти, — опять недобро усмехнулся мужчина. — Сейчас придет вертолет и доставит всех вас в больницу. — Мужчина резко повернулся и пошел к стоящей в стороне палатке спасателей.

— Надо говорить, как все было, — хмуро сказал Заречный.

— Заткнись ты! — прошипел Ряженцев. — Распустил сопли!.. Что, под суд захотел?.. Раньше надо было думать. А теперь уж молчи!.. Ты еще в святоши запишись!..

6

Их, как и всех, оставшихся в живых, поместили в больницу.

Чернов сразу же пошел по палатам искать Сашу Сафронова.

Саша, увидев его, растерялся. Он не был готов к этой встрече и не знал, что говорить.

Саша был уверен, что Чернов погиб, так же, как раньше был уверен, что он во что бы то ни стало дойдет и приведет спасателей. Раз Чернов — Чернов! — до сих пор никуда не вышел, когда вышли или были найдены даже самые слабые, значит, он погиб. Мало ли что могло случиться. И когда сегодня перед ужином Саше сказали, что Чернов с Петренко, Ряженцевым — вся восьмерка, что ушла тогда от костра, — живыми и здоровыми вышли на приют Восточный, он не поверил, пока зашедший после ужина Игорь Коляда не сказал, что их уже привезли сюда, в больницу, и он только что видел их в приемном покое.

Больше всего Сашу поразило, что Чернов вошел в палату, как ни в чем не бывало, словно не было позади этих страшных дней. Чернов выложил на тумбочку несколько больших кистей винограда.

— Ешь, поправляйся, — сказал он. — Видишь, как все получилось, — помолчав, добавил он. Саша почему-то не мог смотреть ему в глаза. — Но ты не терзай себя. Твоей вины особой тут нет. В общем-то, если трезво рассудить, ничьей вины нет. Стихийное бедствие. На что уж я порядком походил — и то в жизни ничего подобного не видел… И в том, что люди оказались морально не подготовленными к такой природной катастрофе, растерялись — в этом, в общем-то, нет ничего удивительного. И даже в том, что люди были плохо одеты, винить, в общем-то, кого-нибудь трудно, ведь раньше — и не один, и не два сезона — обходилось. И таких смерчей, да еще со снегом, в это время тут никогда не было. Правда, серьезно виновата метеослужба — не дали прогноза. Это то же, что не сообщить о цунами, а потом искать виновных среди тех, кто успел убежать от смертельной волны. Виноваты и спасатели. Хотя и для нас всех это будет большим уроком… Признаюсь, там, на склоне, я неожиданно для себя растерялся. Этого я, конечно, никогда не смогу себе простить. И сейчас для меня самый главный суд — свой. И твой… А внизу… Внизу — эти пошли, вижу, не остановишь, надо было их спасать. Тебя ждать — уйдут. И я надеялся скорее дойти, сообщить. Но это были не те люди, с которыми можно было быстро дойти. Абсолютная беспомощность, к тому же вспухли реки…

Чернов посидел еще с десяток минут и ушел, сославшись на Сашино недомогание.

— Крепись, — сказал он на прощанье. — Очень-то следователям не поддавайся. Им что, им лишь бы виновных найти. И их можно понять, служба такая… Главное, помни, ты не виноват.

Саша после его визита долго не мог уснуть. Тайком от других он достал рисунок Шарова, на котором был изображен Чернов, и долго рассматривал его…

Петренко и Ряженцев на следующий же день из больницы сбежали. Во-первых, они были совершенно здоровы, и им там нечего было делать. Во-вторых, в больнице действительно появился следователь.

— Да, считаю, что мы поступили правильно, — сказал следователю Петренко. — Видя бардак, неспособность инструкторов руководить, мы решили пробиваться, рассчитывая только на самих себя. Мы хотели скорее сообщить о случившемся. Кто-то же должен был поднять тревогу. Вот мы и торопились. Может быть, наш уход осложнял положение оставшихся, но ведь с ними были инструкторы. Почему я должен считать себя ответственным за случившееся? Нами плохо руководили… Если бы мы остались, может, выжили бы другие, но погиб кто-то из нас… Другое дело, что мы не сумели вовремя сообщить из-за вздувшихся рек, из-за больных, а в решении своем — последствия показали — мы были правы: все контрольные сроки вышли, а спасателям никто не сообщил… Мы тут при чем, если на турбазе царит преступный беспорядок?! — пожал он плечами. — У нас же отпуск. У нас же были инструкторы. Может быть, мы должны им подчиняться, но нами ведь никто не руководил толком. Нам ничего не оставалось, как пробиваться самим. И не только спасать свои шкуры, хотя, я считаю, это тоже немаловажно, — но и сообщить о беде. Другое дело, что это оказалось не в наших силах.