Повесть «У перевала»

И человек уже потерян. Обратное перерождение уже невозможно. Наказание его уже не исправит, а только ожесточит, потому что он потерял чувство вины. Так думал бывший адвокат, нашедший свое призвание в работе следователя.

Чернов пришел к следователю сам, не дожидаясь вызова. Следователь не торопился с ним встретиться. Больше того — он не был готов к этой встрече. Он прежде собирался проконсультироваться с опытными туристами, мастерами спорта из спасателей, чтобы быть во всеоружии. Но Чернов опередил его, пришел сам.

— Я хотел поговорить с вами попозже, — сказал ему следователь.

— Почему? Других разыскиваете, повестка посылаете, а я тут, а вы вроде бы даже стараетесь обходить, хотя постоянно интересуетесь моей персоной.

— Да нет, — сказал следователь. — Просто у меня еще не сложился к вам круг вопросов.

— Так я, может, вообще не нужен? — усмехнулся Чернов.

— Нет, почему же, будете нужны. И очень. Я просил бы вас пока не уезжать… А почему вы так торопитесь со мной встретиться? — поинтересовался следователь. — У вас есть сообщить мне что-нибудь срочное и важное?

— Я просто не могу здесь больше оставаться. Скоро занятия, студенты вернутся из колхозов и со строек, мне нужно в институт. Я доцент, заместитель заведующего кафедрой, и по горло работы. Потом, я тут все-таки на особом положении, более уязвимом, что ли.

— Почему это? — поинтересовался следователь.

— Ну, вам, конечно, уже сказали, что я единственный, пожалуй, в группе турист-разрядник.

— Не пожалуй, а единственный, — поправил его следователь, — и не просто разрядник, а перворазрядник.

— Вот-вот, — усмехнулся Чернов. — И вроде бы мое поведение во время этого стихийного бедствия заслуживает какого-то порицания или даже, может, наказания.

— Пока вам никакого обвинения, насколько я знаю, не предъявляется, — ушел следователь от прямого ответа.

— Вот именно — пока, — снова усмехнулся Чернов. — Я повторяю, я доцент, заместитель заведующего кафедрой, веду большую общественную работу. Я не допущу, чтобы мне приписывались какие-то необоснованные обвинения. Если есть — предъявите их. Разберитесь. А то уже слушки разные распространяются за моей спиной. Это, в конце концов, может отразиться на моей общественной репутации. Так что я настаиваю…

— Ну, если вы так настаиваете на разговоре, — перешел следователь на официальный тон, — то почему вы не взяли на себя руководство в самую критическую минуту?

Чернов вздохнул и покачал головой:

— Вот-вот, так и думал… Поймите, что я не имел на это права. Я не инструктор. Без ведома старшего инструктора никто не имеет права в середине маршрута передать кому-то руководство, тем более человеку, не работающему на базе. Я такой же для них рядовой турист, как и все другие, и это справедливо, и не зря это придумано. Потом, ведь вот что — какое я моральное право имел поучать инструкторов, лезть в их дела, подрывать тем самым их авторитет? Ведь молодежь очень болезненно реагирует на это. Хотя бы как педагог я, наверное, должен был задуматься над этим? Потом, не было какой-нибудь более или менее приличной карты, по которой можно было бы сориентироваться.

— Но советом-то вы могли помочь, — настаивал следователь. — Тем более что к вам за ним обращались. Раньше-то, до несчастья, вы же охотно делились с ними своим опытом, не ссылались, что не имеете права, не считали, что это не педагогично.

Чернов замялся.

— Понимаете, мне нелегко это сделать, но надо признаться… — Он виновато улыбнулся. — Понимаете, я растерялся… Самому себе трудно в этом признаться, но что делать… Такого урагана я никогда не видел… Это было ужасно… Поэтому, в общем-то, нет ничего удивительного, что растерялись инструкторы. И что-то предпринять в этой ситуации было очень трудно. Было трудно что-то поправить, потому что причины трагедии — не будь этого страшного урагана, они до поры до времени так бы и не проявились — в самой организации похода, в самой работе турбазы. Больше того — в самой постановке туристского дела, туристской индустрии. В том-то и беда, что и это дело превратили в индустрию.

— Ну, а поближе к делу.

— Я еще на турбазе говорил, что надо брать теплые вещи, что группа слишком большая, в результате неуправляемая. Так оно и получилось. Но кто меня послушал? Да если инструктор и обратился бы к директору базы, разве бы выдали ему теплые вещи? Пока не было стихийного бедствия, то все пусть со скрипом, но работало. Но вот оно случилось. — Он усмехнулся. — Если уж на то пошло, ураган нужно судить, а не меня. Может, моя невольная вина в том… — Он опять усмехнулся. — Что я так некстати оказался в составе этой группы, не было бы меня, не было бы за что уцепиться в поисках виновных. А тут появилась такая удачная возможность на кого-то свалить, чтобы скрыть истинные причины трагедии. Разве я виноват, что инструкторы такие неквалифицированные? Кто их выпускал на маршрут, вот кого надо судить. Ведь у них, как выяснилось, даже нет аттестации, у инструкторов-то. Они ведь юридически-то, оказывается, даже не имеют права вести группы. Да и вообще — как идет подбор инструкторов? В большинстве это совершенно случайные люди. Руководству турбазы да и выше лишь бы план, им нет дела ни до людей, ни до охраны природы. Почему на турбазах думают только о плане, о человекоднях и прочей отчетной показухе? Вот вы чем займитесь.