И человек уже потерян. Обратное перерождение уже невозможно. Наказание его уже не исправит, а только ожесточит, потому что он потерял чувство вины. Так думал бывший адвокат, нашедший свое призвание в работе следователя.
Чернов пришел к следователю сам, не дожидаясь вызова. Следователь не торопился с ним встретиться. Больше того — он не был готов к этой встрече. Он прежде собирался проконсультироваться с опытными туристами, мастерами спорта из спасателей, чтобы быть во всеоружии. Но Чернов опередил его, пришел сам.
— Я хотел поговорить с вами попозже, — сказал ему следователь.
— Почему? Других разыскиваете, повестка посылаете, а я тут, а вы вроде бы даже стараетесь обходить, хотя постоянно интересуетесь моей персоной.
— Да нет, — сказал следователь. — Просто у меня еще не сложился к вам круг вопросов.
— Так я, может, вообще не нужен? — усмехнулся Чернов.
— Нет, почему же, будете нужны. И очень. Я просил бы вас пока не уезжать… А почему вы так торопитесь со мной встретиться? — поинтересовался следователь. — У вас есть сообщить мне что-нибудь срочное и важное?
— Я просто не могу здесь больше оставаться. Скоро занятия, студенты вернутся из колхозов и со строек, мне нужно в институт. Я доцент, заместитель заведующего кафедрой, и по горло работы. Потом, я тут все-таки на особом положении, более уязвимом, что ли.
— Почему это? — поинтересовался следователь.
— Ну, вам, конечно, уже сказали, что я единственный, пожалуй, в группе турист-разрядник.
— Не пожалуй, а единственный, — поправил его следователь, — и не просто разрядник, а перворазрядник.
— Вот-вот, — усмехнулся Чернов. — И вроде бы мое поведение во время этого стихийного бедствия заслуживает какого-то порицания или даже, может, наказания.
— Пока вам никакого обвинения, насколько я знаю, не предъявляется, — ушел следователь от прямого ответа.
— Вот именно — пока, — снова усмехнулся Чернов. — Я повторяю, я доцент, заместитель заведующего кафедрой, веду большую общественную работу. Я не допущу, чтобы мне приписывались какие-то необоснованные обвинения. Если есть — предъявите их. Разберитесь. А то уже слушки разные распространяются за моей спиной. Это, в конце концов, может отразиться на моей общественной репутации. Так что я настаиваю…
— Ну, если вы так настаиваете на разговоре, — перешел следователь на официальный тон, — то почему вы не взяли на себя руководство в самую критическую минуту?
Чернов вздохнул и покачал головой:
— Вот-вот, так и думал… Поймите, что я не имел на это права. Я не инструктор. Без ведома старшего инструктора никто не имеет права в середине маршрута передать кому-то руководство, тем более человеку, не работающему на базе. Я такой же для них рядовой турист, как и все другие, и это справедливо, и не зря это придумано. Потом, ведь вот что — какое я моральное право имел поучать инструкторов, лезть в их дела, подрывать тем самым их авторитет? Ведь молодежь очень болезненно реагирует на это. Хотя бы как педагог я, наверное, должен был задуматься над этим? Потом, не было какой-нибудь более или менее приличной карты, по которой можно было бы сориентироваться.
— Но советом-то вы могли помочь, — настаивал следователь. — Тем более что к вам за ним обращались. Раньше-то, до несчастья, вы же охотно делились с ними своим опытом, не ссылались, что не имеете права, не считали, что это не педагогично.
Чернов замялся.
— Понимаете, мне нелегко это сделать, но надо признаться… — Он виновато улыбнулся. — Понимаете, я растерялся… Самому себе трудно в этом признаться, но что делать… Такого урагана я никогда не видел… Это было ужасно… Поэтому, в общем-то, нет ничего удивительного, что растерялись инструкторы. И что-то предпринять в этой ситуации было очень трудно. Было трудно что-то поправить, потому что причины трагедии — не будь этого страшного урагана, они до поры до времени так бы и не проявились — в самой организации похода, в самой работе турбазы. Больше того — в самой постановке туристского дела, туристской индустрии. В том-то и беда, что и это дело превратили в индустрию.
— Ну, а поближе к делу.
— Я еще на турбазе говорил, что надо брать теплые вещи, что группа слишком большая, в результате неуправляемая. Так оно и получилось. Но кто меня послушал? Да если инструктор и обратился бы к директору базы, разве бы выдали ему теплые вещи? Пока не было стихийного бедствия, то все пусть со скрипом, но работало. Но вот оно случилось. — Он усмехнулся. — Если уж на то пошло, ураган нужно судить, а не меня. Может, моя невольная вина в том… — Он опять усмехнулся. — Что я так некстати оказался в составе этой группы, не было бы меня, не было бы за что уцепиться в поисках виновных. А тут появилась такая удачная возможность на кого-то свалить, чтобы скрыть истинные причины трагедии. Разве я виноват, что инструкторы такие неквалифицированные? Кто их выпускал на маршрут, вот кого надо судить. Ведь у них, как выяснилось, даже нет аттестации, у инструкторов-то. Они ведь юридически-то, оказывается, даже не имеют права вести группы. Да и вообще — как идет подбор инструкторов? В большинстве это совершенно случайные люди. Руководству турбазы да и выше лишь бы план, им нет дела ни до людей, ни до охраны природы. Почему на турбазах думают только о плане, о человекоднях и прочей отчетной показухе? Вот вы чем займитесь.
Какая наивная вещь…
Очень хорошо расписано. Рекомендуется всем, особенно многим коммерческим клубам, водящим «караваны». И главная причина прослеживается, но так и не раскрыта, почему же помощи не было…
Сильная повесть. До прочтения, смотря на годы был как бы равнодушен, мыл давно это было, в другой стране, другие люди, но т.к. собираюсь на 30-й решил для профилактики прочитать. В итоге чуть не орал при прочтении и слезы наворачивались, и ощущение что это всё вчера было(
Люди оставайтесь людьми!
Судить конечно сложно, правильнее делать выводы на будущее.
Очень давно, в другой стране, с другими людьми участвовал в тяжелых спасработах. Группа была спортивная, не коммерческая. Но пострадавшего я едва знал. И у меня, пожалуй, не было особого сострадания. Наверно, даже совсем не было. Скорее, было именно равнодушие. При этом было абсолютное понимание, что мы должны вытащить парня. Правда, жизнью мы не рисковали, только здоровьем, просто была очень тяжелая многодневная работа. Никаких сомнений в необходимости этой работы ни у кого не возникало. Думаю, что и риск для жизни не особо бы повлиял на общий настрой.
Парня вытащили.
Так что думаю, дело не в равнодушии, а в зашитых в мозг установках, как правильно, и как неправильно.
Написано здорово,так что становится страшно до чертиков .В походах всякое бывало, но всегда знаешь с кем идёшь,и что с собой тащишь…я всегда был за доктора хотя медицинского образования не имею ,но тащил с собой всё что считал нужным. И конечно подготовка, все готовились к походу…ибо мы ходили туда откуда можно не вернутся, вообще…
Тронуло до слез, хожу Акту, к Белухе и к Кайласу. Ситуации разные бывали, горы и природа, я считаю, выявляют то, какая у человека сердцевина. Маски спадают, шелуха облетает… слушать надо свое сердце, свою душу-тебе с ними потом жить… или нежить. Благодарю за сильное произведение Автора