— А почему передали дело? — осторожно поинтересовался Саша у нового следователя.
— А вы что, против? — копаясь в бумагах, спросил тот,
— Нет, — смутился Саша. — Просто любопытно: вел один, потом вдруг второй…
— Его перебросили на другое дело, — неохотно объяснил новый следователь. — У нас такое иногда бывает…
Через несколько месяцев состоялся суд.
На самом деле судили директоров турбаз «Горная» и «Эдельвейс», старшего инструктора, начальника горно-спасательной службы и синоптика Иванову, которая по беспечности не сообщила в совет по туризму о надвигающейся непогоде. Ни Чернова, ни Петренки, ни Ряженцева на суде даже не было. Чернова повестка не застала дома, в это время был он в новом походе — на лыжах по Алтаю. Петренко сослался на занятость, Ряженцев — на нездоровье.
На самом деле они все прошли по делу как потерпевшие от преступного бездействия вышеназванных. По их поводу даже не было частного определения. Ряженцев в ответ на повестку в суд написал: «Уважаемый прокурор! Если вас интересует, каким образом я остался жив, пришлите следователя в Киев, где мы с ним и поговорим…»
Саша Сафронов вышел с суда оглушенный. В общем-то, он знал по ходу следствия, что все так и будет. Но все-таки суд есть суд…
Он сел на скамейку в ближайшем сквере. Таня Козьмина села рядом.
Они долго молчали.
— Ты понимаешь, самое страшное, — наконец заговорил он, — что подлость, оказывается, не наказуема. Понимаешь… — Губы его дрожали. — Оказывается, нет такого закона, чтобы наказывать подлость. Есть закон, карающий за краденый огурец, есть закон, карающий за все, но нет закона, карающего за подлость. Нет такого закона, который карал бы равнодушие. И они знали об этом. — Он сжал кулаки. — Ведь, в конце концов, оказались правы они, только они! Они живы и числятся пострадавшими. Мало того, они даже обвиняют других. И на их показания опираются, чтобы судить других. Понимаешь, они всегда будут сильнее нас, они всегда, при любой беде выживут. Понимаешь, при любой беде. Ну что ты молчишь?
— Идем, Саша, — мягко взяла его за плечи Таня. — Идем, успокойся!
— Да я спокоен, — горько усмехнулся он. — Даже сейчас, здесь, на суде, по-настоящему-то никому нет дела до случившегося. Все вроде бы правильно, и судили тех, кого надо, по все равно это не главное, и судили не главное. Дело-то ведь, в конце-то концов, совсем не в этом, сообщила или не сообщила в совет по туризму синоптик Иванова, имелся или не имелся в достаточном количестве на турбазе спасательный фонд. Ведь все, в конце-то концов, так и останется: натерпятся страху, пройдет шум — и снова метеосводки не будут доходить, и во главе угла по-прежнему будет план. Или того хуже — весь спасфонд свалят на эту турбазу и метеосводки о непогоде для перестраховки будут слать каждый день, что уже через месяц на них не будут обращать никакого внимания. Но дело-то ведь совсем не в этом! Я и следователю в свое время пытался это объяснить, и сегодня на суде, но все словно не слышат. Дело-то ведь в нашей человеческой сущности. А об этом даже никто не сказал. Понимаешь, даже никто не заикнулся! Словно никто не понимает этого. Или все делают вид, что не понимают? Никого не забеспокоило, что мы там, в горах, вели себя, не как люди. Никого не удивило. Даже наоборот: словно так, а не иначе все и должно было быть. Словно они заранее знали, что именно так мы и поведем себя.
А может, все прекрасно все понимают, но боятся сказать вслух? Боятся признаться самим себе?
А если случится большая беда? Вот вспоминаю начало похода. Такая на редкость дружная была группа. И понимали друг друга. И хотели понравиться друг другу. И вдруг все в один миг рассыпалось. Как только случилась беда. Как только случилась беда! Ну ладно, Петренко и Ряженцсв. А Чернов? А Тарабукина и Савченко? И вся ваша группа? Если бы только кто-нибудь, а то ведь… А что, разве в вашей группе все были плохие люди? Ведь они прекрасно понимали, что мы гибнем. Почему помогли только пастухи, которые при прежних встречах и пары слов-то связать не могли? Но не могут же все быть подлецами! Но что же это тогда? Что, Таня? Но кто же все мы тогда?..
1980—1981
Какая наивная вещь…
Очень хорошо расписано. Рекомендуется всем, особенно многим коммерческим клубам, водящим «караваны». И главная причина прослеживается, но так и не раскрыта, почему же помощи не было…
Сильная повесть. До прочтения, смотря на годы был как бы равнодушен, мыл давно это было, в другой стране, другие люди, но т.к. собираюсь на 30-й решил для профилактики прочитать. В итоге чуть не орал при прочтении и слезы наворачивались, и ощущение что это всё вчера было(
Люди оставайтесь людьми!
Судить конечно сложно, правильнее делать выводы на будущее.
Очень давно, в другой стране, с другими людьми участвовал в тяжелых спасработах. Группа была спортивная, не коммерческая. Но пострадавшего я едва знал. И у меня, пожалуй, не было особого сострадания. Наверно, даже совсем не было. Скорее, было именно равнодушие. При этом было абсолютное понимание, что мы должны вытащить парня. Правда, жизнью мы не рисковали, только здоровьем, просто была очень тяжелая многодневная работа. Никаких сомнений в необходимости этой работы ни у кого не возникало. Думаю, что и риск для жизни не особо бы повлиял на общий настрой.
Парня вытащили.
Так что думаю, дело не в равнодушии, а в зашитых в мозг установках, как правильно, и как неправильно.
Написано здорово,так что становится страшно до чертиков .В походах всякое бывало, но всегда знаешь с кем идёшь,и что с собой тащишь…я всегда был за доктора хотя медицинского образования не имею ,но тащил с собой всё что считал нужным. И конечно подготовка, все готовились к походу…ибо мы ходили туда откуда можно не вернутся, вообще…
Тронуло до слез, хожу Акту, к Белухе и к Кайласу. Ситуации разные бывали, горы и природа, я считаю, выявляют то, какая у человека сердцевина. Маски спадают, шелуха облетает… слушать надо свое сердце, свою душу-тебе с ними потом жить… или нежить. Благодарю за сильное произведение Автора