Повесть «Лестница в небо»

Пропасть находится на плато в четырех километрах от нашей избушки. Каждое утро, пока дойдем до нее, до нитки вымокаем в росе. Можно бы, конечно, разбить лагерь где-нибудь рядом с пропастью, но около нее нет воды, к тому же не хочется расставаться с избушкой, а еще больше — с рекой.

Пропасть начинается стометровым провалом-колодцем в форме перевернутой воронки. Мы были на дне этого провала в прошлом году. Дальше нам путь преградил ряд новых колодцев, в одном из которых глухо ревела река. Из-за недостатка времени и снаряжения спуститься к ней не смогли. Весь год нам мерещилась эта пропасть, и вот снова стоим над ее зияющей пастью.

Зачем мы уходим в пещеры? Что нас тянет в эти грязные дыры? Нам часто задают этот вопрос.

А действительно: зачем мы снова и снова лезем в эти черные дыры в теле Земли? Ведь нас туда никто не гонит.

Мы привыкли к мысли, что хорошо знаем планету, на которой живем: давно покорены оба полюса, и Эверест, и Мариинская впадина, и на Земле нет больше белых пятен. Но это лишь наивный самообман. На самом деле наши познания о ней — всего-навсего тонкий лист бумаги, наклеенный на глобус. А что под этим листом?

Вот потому мы снова и снова уходим в глубь Земли, чтобы добавить, если удастся, хотя бы еще один штрих к тому, что мы знаем о мире, в котором живем.

Самый простой пример. Люди хотели укоротить дорогу друг к другу: строили железнодорожный тоннель Франция — Швейцария. На четвертом километре проходки случилась беда: наткнулись на пещерную полость. Мощная подземная река ворвалась в тоннель, смыла всех, хлынула на поверхность, затопила долину, разрушила поселки, погибло много людей, Этого не случилось бы, если бы первыми горный массив прошли спелеологи и карстоведы.

Какова причина землетрясений и вулканов, унесших сотни тысяч человеческих жизней? Почему блуждают полюса, говорят, еще при нашей жизни они могут поменяться местами, что это сулит нам? Почему образуются новые континенты, прежние увеличиваются в размерах или, наоборот, делятся на части, огромные пласты земной коры низвергаются в недра планеты и исчезают там навсегда? А вообще: что такое Земля, откуда она появилась, что ее ждет впереди?

Сотни и тысячи вопросов, и на большинство из них мы пока не можем толком ответить. Как ни парадоксально, о других планетах мы знаем гораздо больше, чем о своей.

Потом: изучать Вселенную — это еще не обязательно лезть в космос. Наша Земля — крошечная частица, подчиняющаяся всем законам ее развития, и, может быть, не на других планетах, а как раз в недрах своей Земли найдем разгадку Вселенной. Поэтому мы снова и снова уходим в глубь Земли.

Конечно же, мы, спелеологи, не можем прямо ответить ни на один из этих глобальных вопросов. Но, может быть, нам удастся найти ответ на какой-нибудь частный вопрос, который в какой-то степени поможет разгадке другого вопроса.

Пещерные пропасти, в которые мы уходим, вода промыла в стометровых толщах известняков, и по своим качающимся лестницам мы как бы спускаемся в многомиллионное прошлое планеты: чем глубже в Землю, тем дальше в ее прошлое, так как эти известняковые толщи — не что иное, как своеобразное кладбище окаменевшей некогда жизни. По распространенности известняков в разные геологические эпохи мы даже можем косвенно судить о степени космических воздействий на планету.

Когда пробираемся по подземным лабиринтам, наши фонари выхватывают из мрака свисающие с потолка и поднимающиеся им навстречу с пола сталактиты и сталагмиты самой разнообразной формы. Мы идем между ними, словно через каменный лес, и боимся заговорить, потому что лишь размеренный звон мертвой капели сотни тысяч лет нарушал этот вечный мрак.

Представьте себе сотни своеобразных водяных метрономов, в течение тысячелетий в тайне от света отсчитывающих время. На Земле ночь сменяется днем, идут войны, рождается и гибнет любовь, погибают целые цивилизации, рождаются новые. А подземные метрономы, спрятанные от Солнца — не подвластные ни радости, ни горю, ни сожалению, — равнодушно стучат и стучат, подчиняясь только каким-то общим космическим часам: медленнее — если на Земле засуха, чаще — если на ней идут ливневые дожди.  Мельчайшие  доли известняка, растворенные в воде, оседают на потолке и полу пещеры, с потолка начинает расти каменная сосулька — сталактит, навстречу ей с пола поднимается такая же, вроде свечи, — сталагмит, и через десятки тысячелетий время, отстукиваемое капелью, превращается в каменное дерево.

Тысячи людей в разные века в разных странах смотрели на эти странные деревья и не видели спрятанной в них сути, и только один, присмотревшись, вздрогнул и побледнел, поняв, что это — не что иное, как окаменевшее время.