Повесть «Лестница в небо»

К Рудику с каждым днем я привязываюсь все больше. Меня раздражает, а иногда даже бесят наваливающияся на него временами хандра и какое-то внешнее равнодушие к самому себе. Но чувствую: несмотря на то что с виду мы вроде бы совсем разные люди, между нами много общего. Может быть, нам не дают спокойно жить на Земле одни и те же мысли?

*   *   *

Аксенов чинит штормовку. Володя с Толей склонились над планом пройденной за день части пропасти. Это всего несколько десятков метров. И день предельного напряжения воли и нервов. О чем-то спорят. Интересно, что все они здесь немножко другие, чем на Земле.

Особенно Боря: не в меру разговорчивый на Земле, здесь он становится великим молчальником. А после работы у примуса совсем цепенеет. Приходится по нескольку раз повторять одно и тоже, пока до него дойдет смысл сказанного. Вот и сейчас: ему хочется вмешаться в спор Толи и Володи, но оцепенение сильнее его, несколько раз он намеревается встать и подойти к ним, но так и остается дремать у примуса, А когда у него хорошее настроение, он любит петь, уйдя в дальний угол галереи — к колодцу. Поет и вслушивается в разбуженный рокот недр.

Трудно тем, кто ушел от Земли в первый раз, у новичков в глазах растерянность, тоска. У некоторых — даже отчаяние. Сейчас еще трудно сказать, кто из них навсегда породнится с нашей дорогой, а кто здесь человек случайный. Сейчас легко ошибиться. Правда, с некоторыми все будет ясно уже через несколько дней. Но ведь может получиться так: попал человек в экспедицию случайно, в силу каких-то обстоятельств или просто в силу минутного порыва, потом понял, что ошибся, что здесь совсем не его место, но парень мужественный, и, раз уж попал, не будет зря есть хлеб. Он будет делать все, что от него потребуется, и рисковать будет ради другого, и все его примут за своего, но в другой раз он уже ни за что не пойдет. А может получиться и наоборот: парень неловок от природы, рассеян, у него нет элементарных навыков походной жизни, ничего-то у него не получается, он без толку суетится, где надо быть спокойным, и слишком медлителен, где все решают секунды, и все поэтому или недолюбливают его, или относятся к нему с некоторым пренебрежением и удивятся, но не очень обрадуются, когда он соберется в экспедицию на следующий год, и на другой год, и еще через год. Может, он и сам этому не рад, но уж такова его судьба, он так же неловок и на Земле, и это ему больно — и в конце концов все в экспедиции его полюбят, может, даже за эти странности, за эту неловкость, за преданность Дороге. Таким был Боря.

Больше всего мерзнут ноги, страшно мерзнут ноги. Сырость и мрак парализуют волю. Кажется, что сейчас стены сомкнутся и раздавят тебя. От этого никак не можешь уснуть. Монотонно звенит капель. Отчаяние перехватывает горло, хочется вскочить и, сломя голову, броситься наверх, на Землю. И к черту все! Зачем было нужно уходить от Земли? Что мне не хватало там? Мне никогда отсюда не выбраться. И не будет конца этой проклятой каменной ночи. Мне знакомо это чувство. Это бывает с каждым, кто впервые надолго уходит в глубины Земли.

Скорее бы закипел суп. Тогда, может быть, удастся согреться. Эти проклятые примусы!

Мне не дает уснуть Рудик. Он тоже в первый раз надолго ушел в глубь Земли. Постоянно ворочается, расстегивает и застегивает спальник, потом выбирается из палатки и зажигает «летучую мышь» на шесте. Ходит взад-вперед около палатки, шаги угрюмо отдаются в сводах.

— Что с тобой?

— Никак не  могу  уснуть. Эта  проклятая капель. Как пытка. Знаю, что все это ерунда, но ничего не могу с собой поделать.

— Рано или поздно это бывает с каждым. Попробуй перебороть себя.

Он снова забирается в спальник, но через полчаса опять толкает меня в бок.

— Нет, не могу. Ничего не могу с собой поделать. Так и кажется, что потолок сейчас обрушится. Увидеть бы кусочек неба. Кусочек света. И сразу бы, наверно, все прошло. Смотрю на часы — на Земле уже давно утро,  а  мы только  что легли спать. И уже не верится, что там утро. Кажется, что Солнца вообще больше нет. Везде только эта мерзкая ночь. Везде!

Я знаю, что теперь ему не уснуть.

Одеваюсь, мы берем веревки, фонари и, предупредив Володю, осторожно чавкая сапогами, уходим в сторону Земли.