Повесть «Лестница в небо»

Но потом, по мере того как человечество взрослело, медленно и трудно карабкалось по лестнице познания, мы поняли, что Земля наша, которую мы наивно считали даже центром мироздания, — всего лить крошечная песчинка, летящая в невообразимо громадной бесконечности черного космоса и пылающих звезд. Некоторые об этом догадывались и раньше, но им рубили за это головы или сжигали на кострах, потому как то, что они утверждали, не только не укладывалось в голове, но и просто-напросто было страшно. Но с каждым веком таких людей становилось все больше, и, наконец, мы вынуждены были согласиться, что все так и есть: Земля круглая, ее когда-то совсем не было, что она летит в невообразимо громадной бесконечности, — и стали почитать ранее сожженных на кострах.

Мы дали имя и этой звездной бесконечности, в которой, вращаясь, неведомо куда несется наша планета, — Вселенная. Но и на сегодняшний день мы знаем о Вселенной столь мало, что равно, что ничего не знаем. Мы не знаем главного: откуда она появилась? Что у нее впереди? Может, ночами об этом шелестят звезды, когда подолгу не можешь уснуть, вслушиваясь в опрокинутое над тобой небо? Может быть, интуитивно, подсознательно? Или это радиосигналы, а может, какие-нибудь другие, — может, биологические, — сигналы, посылаемые другими цивилизациями?

Августовской ночью 1967 года аспирантка Кембриджского университета Джослин Белл, как обычно, дежурила за небом — просматривала ленту скоростного самописца, подключенного к одному из больших радиотелескопов в Мулларской радиоастрономической обсерватории. Радиотелескоп, оборудованный двумя тысячами антенн, был спроектирован доктором Энтони Хьюишем и настроен на регистрацию космических источников радиоизлучений.

В полночь Джослин Белл заметила, что из одной точки неба периодически поступают радиоимпульсы. Из наблюдений Хьюиша ей было известно, что обычно радиоисточники излучают импульсы днем, когда их радиоволны проходят через солнечную атмосферу. Но в полночь радиотелескоп был направлен в противоположную от Солнца сторону.

Через несколько недель Хьюиш и Белл убедились, что загадочный источник радиосигналов находится действительно в космосе. Затем источник исчез: шли недели, а восемнадцать метров ленты, ежедневно выползающей из самописца, были пусты. Но в середине ноября радиоимпульсы были пойманы снова. Немедленно были сделаны скоростные записи, чтобы зарегистрировать подробность излучений. К своему крайнему удивлению, ученые обнаружили, что они, по существу, принимают нечто вроде «тикающих» сигналов радиочасов. Радиоисточник испускал периодически повторяющиеся импульсы с поразительно высокой точностью повторения — один импульс через каждые 1,33730113 … секунды.  Неужели это сигналы, подаваемые другими цивилизациями?

Но через несколько недель с помощью того же радиотелескопа удалось открыть еще три таких пульсирующих радиоисточника. В обсерватории вздохнули облегченно: не может этого быть, чтобы различные цивилизации передавали одни и те же сигналы. Значит, это просто какое-то, пока не известное космическое явление.

Но ведь, может, некоторые из внеземных цивилизаций пытаются наладить с нами связь? А мы их просто не понимаем. Но если эти цивилизации отделяют от нас громадные расстояния? То тогда, пока сигналы достигнут Земли, пройдут десятки, сотни, а может, даже тысячи лет. Выходит, что мы услышим только прощальный шепот давно умерших поколений?

* * *

…После этого ущелья в голове всегда тяжесть. Отсюда торопишься уйти. И снова оказываешься в светлом шорохе березовых перелесков. Неужели они даже не догадываются о существовании ущелья? Или знают его тайну, но не подают виду? Может быть, как раз о ней и шелестят листья?

Сквозь поредевшую листву осин, сквозь дроздовый переполох блеснет надеждой река. И свалится с плеч гнетущая усталость. Спокойный шум переката заставит улыбнуться. По долине вверх по реке тянутся сквозняки, и деревья здесь шелестят еще гуще. Где-то за плесом тревожно шумят гуси, готовятся к отлету. Их трубные крики и хлопанье крыльев о воду долго не тонут в шорохе лесов.

Из густых зарослей тропа вырвется на поляну, к избушке. Поскорее разденешься и зажмуришься от предстоящего наслаждения — после многодневной промозглой ночи залезть и парную реку — и плыть, плыть среди желтых листьев. Потом лежать под березами рядом с избушкой.

К полудню из-за скал начинают выворачиваться облака. Через несколько часов за ними обязательно появятся многоэтажные грозовые тучи. И только это еще напоминает о лете. К вечеру горизонт заволочет мглой, над горами медленно и глухо загремит. Тучи закроют солнце, налетит шальной ветер, загудит, подымет золу в костре, зашумит желтеющей листвой, срывая ее в воду, разорвет, разгонит и без того бездойные тучи — и дождя так и не будет.

Потом придет ночь. Луна повиснет в окне, до утра будет плыть по перекату. Но вдруг щемящая боль сдавит виски. И ни за что не уснуть. Ночь только кажется безмятежной. Где-то в вышине идет самолет. Его не видно, лишь доносится густой настораживающий гул. В ночи кроется опасность.