Повесть «Лестница в небо»

* * *

Только что спустились в Ледяной колодец. Со Степанычем разбираем тюки со снаряжением. Володя, Толя, Рудик ушли на разведку в сторону реки. Путь туда лежит через скользкий крутой ледничок. Степаныч попытался подняться по нему без ледоруба и не смог.

— Как повезло   нам   с   этим    колодцем, — говорю я. – В Туманном  промучились  бы  не  меньше  суток.  И вымокли бы.

— Да, но я почему-то не очень доверяю этому колодцу, -отозвался Степаныч. — Да еще барахлит сердце. Думаю, не зря ли сюда спустились?

— Может, вам вернуться?

— Нет, надо было думать раньше. Буду работать. Может, пройдет. Только не говорите ребятам, чтобы зря не  беспокоились… Позавчера при спуске забыл сказать Сухареву: по дороге к пропасти набрал в шлем грибов. Сложил под березой.  Сгниют… Люблю  грибы собирать.  Сейчас  самое  грибное время.

— Возьмите меня как-нибудь по грибы?

— Теперь уж только на будущую осень…

-.Ну, на будущую осень?

— Конечно. Да я звал вас, как помнится. Даже несколько раз. У вас ведь все времени нет.

— На этот раз обязательно вырвусь.

— Как снова наступит август — звоните в любую субботу. Единственная охота, что признаю, —   грибы. Особенно в конце сентября, в листопад. Чуть свободное время, корзину в руки — и в лес.

Он помолчал.

— Вот совсем сдам, уйду на пенсию — одна будет радость: грибы.

Он стал разбирать рюкзак. Я знал, что нужно что-то сказать, чтобы ободрить его, вдруг вверху странный скрежет.

Дрогнули руки, распутывавшие узлы, цепенеет мозг: оборвалась глыба льда. Инстинктивно вжимаю голову в плечи. Но уже в следующее мгновение беру себя в руки и кричу:

— Лед! К стене!

И сам бросаюсь к стене. Спиной вжимаюсь в нее. Степаныч кидается к ледничку, через который лежит путь под своды.

Горькая мысль:

«Напрасно он. Не успеть. Да и не подняться ему без ледоруба».

Шорох и грохот взрывающихся об уступы камней и льдин все нарастают.

«Напрасно он…»

Грохот обрушился на дно колодца. Завизжали по стенам осколки. Содрогнулись стены, дикое эхо взметнулось вверх. Хочу оторваться от стены, но вдруг еще одна, запоздалая глыба ударила в лед.

Какая-то пустая расслабленная тишина. Боюсь открыть глаэа.

Но все-таки открываю: Степаныч медленно спускается с ледничка.

— Как вы смогли забраться туда? — выдыхаю я.

— Сам не знаю.

Руки у него дрожат. Отворачивается к стене, искоса слежу за ним: глотает какие-то таблетки.

— Разбило примус и продырявило палатку, говорит он. — Рубите ступеньки, натянем веревку. Надо скорее уходить под своды. Откуда это? Вроде бы мы хорошо обрубили края колодца. Такое же вот примерно ощущение бывает, когда рядом разрывается снаряд. В последнюю войну я ведь был артиллеристом.

Летели глыбы долго. Видимо, из верхнего колодца. Что висели под уступом, которые мы все собирались обрубить, но так и не рискнули до них добраться.

Еще колодец.

Снова в верхнем колодце оборвалась глыба.

Ждем груз. Густой туман. Где-то совсем рядом гудит река. Приходится кричать друг другу на ухо. По галереям в разные стороны ползут длинные тусклые леднички. Мы совсем далеко в глубине Земли. Толща камня еще сильнее давит на память.

Наконец все внизу, и мы поскорее уходим от этого колодца. Все глубже в планету ввинчивается ход. Все жиже глина под ногами, все гуще гул невидимой реки. Угрюмое оцепенение спуска постепенно проходит, и охватывает волнение — стремительное, пружинящее, сжимающее душу в упругий комок решимости и страха. Гул все сильнее. Еще поворот — гул резко переходит в напряженный рев, и луч фонаря то растерянно мечется в пустоте, то лижет черную гладь необычно спокойной воды. Мертвенящая неподвижность воды угнетает. Пробираясь к реке по гудящим от напряжения галереям, представляешь ее пенящейся в порогах и водопадах — и вдруг останавливаешься, пораженный: вода неподвижна. И непонятно, откуда и почему этот странный рев. Может, это гудит сама планета?

Какой это будет трудный и опасный путь! Но как будет счастлив этот человек, когда наконец увидит Солнце. Озеро с трех сторон закрыто деревьями, и в студеной воде будут плавать листья. Озеро мы потому и назвали Голубым, что вода в нем на самом деле голубая. Возьмешь ее в ладони, а она все равно голубая — от насыщенности известняком.

Еле заметной тропой он выйдет па поляну.

Будут торжественно шуметь деревья.

Потом он увидит избушку…

Но это дело будущего. А пока привязываем к веревке резиновую лодку. Бобров уплывает в трубу. Через минуту свет его фонаря пропадет за поворотом. Только конец мокрой веревки в наших руках заставляет верить в реальность того, что кто-то ушел в мрачно гудящую трубу. Чтобы убедиться в этом, коротко дергаю за веревку. На языке водолазов, а теперь и на нашем языке это значит: «Как себя чувствуешь?» Такой же ответный рывок помогает избавиться от сомнений: «Чувствую себя хорошо». И опять томительное ожидание. Но через несколько минут до нас доходят три коротких рывка: «Выхожу обратно». Прошу повторить сигнал. В ответ частые беспорядочные рывки: «Тащите скорее!» Что-то случилось. Быстро выбираем веревку. Немного успокаиваемся, когда из-за поворота показываются тусклые отсветы фонаря.