Повесть «Лестница в небо»

— А помнишь, когда его потеряли еще на Земле, — перебиваю я  Володю. — Это тоже было в первую экспедицию. Тогда еще у нас работал Болотов. Хи-хи!  у меня вырывается что-то вроде смеха.

— Помню!¹

— Я уходил от оставленной машины последним. Через два дня после того, как вы ушли. Спускаюсь к Медвежьей пещере с перевала, вдруг вижу, с соседней седловины рысью, с дубиной на плече,   спускается Болотов. Весь ободранный. «Что случилось?» — спрашиваю. «Борьку потеряли. Вторые сутки ищем. С утра ничего не ел». «Как потеряли?»  «Шли от машины, присели отдохнуть. Снова пошли. А он говорит: «Ребята, по нужде надо». «Что ты думал, когда привал был?» Моргает глазами, молчит.  «Ну, иди, ждать не будем, догонишь. Только смотри, метров через 200 у ручья развилка будет. Держись левой стороны. Там сухая жердь лежит. Куда комель смотрит, туда и иди». Он бросился догонять, несся по тропе, как паровоз, налетел па эту жердь, своротил ее в сторону. Остановился, протер очки, посмотрел на комель – и понесся в другую сторону, но медвежьему следу». «А дубина зачем, Валера?»- спрашиваю. «А это комель от того самого указателя. Если найду, прежде чем в лагерь вести, по хребту огрею этим указателем — для науки». И понесся Валера на следующий перевал. Иногда я думаю, а может, первая экспедиция и кончилась благополучно только из-за Бори. В самые тяжелые минуты мы чуть не умирали от хохота.

— Боря стал совсем другим. На будущий год будет в экспедиции уже ветераном. Единственный из нашей первой экспедиции. Если, конечно, пойдет.

— Пойдет. Он обязательно пойдет, — уверенно говорю я. — Если, конечно, не зарежут экспедицию.

— Начнется волокита. Из-за перестраховки кое-кто, чтобы отгородиться от несчастья, хоть их никто ни в чем не будет винить, составят умную справку. Я даже могу процитировать из нее несколько строк: «Смерть явилась следствием авантюризма и несоблюдения техники безопасности». Тебе, как начальнику экспедиции, в этой  справке достанется больше других. А по технике безопасности всем нам надлежало бы сидеть дома, — горько улыбается Володя.

— Самое неприятное, что от этого пострадают другие экспедиции. Посыплются разные запреты. На какое-то время затормозится работа.

*    *   *

— Нужно нырять! — уже в который раз твердит Толя. -Может, вода не спадет еще неделю.

Никто ему не отвечает. Потому что сам знает: это невозможно.

Последний срок, когда мы должны были вернуться в лагерь, где нас ждут Степаныч с ребятами, вчера. Вчера мы не вернулись. Значит, сегодня поплыли на поиски. Завтра будут проплывать мимо. Вот тогда можно будет рискнуть нырять, если к этому времени ничего не изменится. Но кто знает, когда именно они будут проплывать мимо. А в этой воде не продержишься и десяти минут.

Звенит капель. Звенит тишина. Еще больше угнетает тьма. Но мы не можем зажечь фонари.

— Знаете, ребята, — вдруг заговорил Аксенов, если получится так, что все-таки отсюда выберемся, то это моя последняя экспедиция.

Я почему-то вздрогнул.

— Честно сейчас признаюсь. Чтобы потом не получилось, что вроде бы сбежал втихомолку. Я не струсил, вы это знаете. Просто   я понял, что это не мое дело — уходить от Земли. Просто я слишком привязан к пей.

Звенела капель. Ему было трудно говорить.

— Я многое  здесь  получил!.. И я вам благодарен за это. Я понял настоящую цену всему, что совсем не ценил на Земле. О чем даже не догадывался. Я понял, и больше не хочу расставаться с Землей. Я не хочу больше так жить, чтобы моя жизнь полностью зависела от случайности. Я устал здесь от постоянной мысли: что там? Не случилось ли что там?

Звенела капель. Словно метроном. Мы молчали.

— Потом… если мы все-таки отсюда  выберемся,  я  женюсь. У меня будет куча детей. В моем доме вы всегда будете самими дорогими гостями… Здесь я стал совсем другим человеком. Я вам обязан этим. Но сюда больше никогда не пойду. Если, конечно, крайне будет нужно, очень нужно — пойду, но так, чтобы добровольно, — нет. Я хочу жить по земному. По земному работать. По земному любить. По земному умереть.

Звенела капель. Мы молчали.

Нет. Я не осуждал его. Втайне я, может, даже завидовал ему. Завидовал его мечтам, скорее всего несбыточным. Завидовал, потому что знал: если выберусь, рано или поздно приду сюда снова. Нет, никто меня сюда не будет гнать. Сам приду. Проклиная себя, вернусь. Потому что так уж устроен. Потому что в этом теперь смысл моей жизни.