Повесть «Лестница в небо»

Утром ребята снова ушли, И снова мне весь день казалось, что они больше никогда не вернутся.

И снова была ночь, рядом спали ребята, им снились вечерние города, и они даже не догадывались, что я был уже в ином мире. Они еще не догадывались, что у следующего костра будут греться без меня. А потом на моем привычном месте будет сидеть кто-нибудь другой, и они долго к этому не смогут привыкнуть.

Когда-нибудь я, может, расскажу тебе об этой, страшной ночи.

Нет! Я никогда не смогу рассказать тебе об этой бесконечной ночи, потому что уже никогда тебя не увижу.

Я ничего здесь не нашел. И мне никогда теперь не вернуться на Землю. Но отсюда я увидел то, чего не мог увидеть там, и городах…

Очнулся от удара,

Я висел в пустоте. Тело стягивали веревки. Глаза закрывали темные очки.

— Осторожнее, — сказал кто-то рядом, и я узнал голос Толи. Его я не видел, только слышал рядом дыхание, и позванивали перекладины лестницы, как колокольчик на далеко пасущейся лошади.

— Что со мной?

— Мы идем на Землю. Потерпи немного.

— Что со мной?

— Ты потерял сознание. У тебя высокая температура.

— Где мы сейчас?

-В Большом колодце. Потерпи немного. Не трогай очки. Скоро будет свет, можешь ослепнуть.

— А где ребята?

— Все здесь. Вверху — на страховке. И внизу.

— Наверное, все очень устали.

— Да, мы идем без отдыха уже двадцать часов. Ну, ладно, молчи. Сейчас потянут снова. Мороз наверху смяг. Все будет хорошо.

— Пошел! — закричал  он  вверх,  носилки закружились, ударились о стену, вниз посыпались камни, и я снова потерял сознание.

Очнулся только на Земле. Куда бы ни поворачивал голову — везде было небо, одно только небо. И непривычная, даже сквозь темные очки режущая глаза белизна снега.

Небо! Низко напряженное от тишины! Вы ничего не поймете. Вы слишком привыкли к нему, чтобы замечать его тревожную красоту…

* * *

Чтобы не слышать проклятую капель, затыкаю уши ватой. Советую и другим. От этого в ушах гулкий медленный шорох. Мы уже давно перестали говорить друг с другом. Мы —  каждый в своем одиночестве. Знаю, что этого допускать нельзя, но равнодушие обволакивает меня все больше. Когда изредка поднимаю свою тяжелую голову, мои мысли чаще всего останавливаются на Аксенове. У всех нас, четверых, одна судьба, но после его признания я почему-то только на него смотрю, как на обреченного. С нами вроде бы так и должно быть, а за него горько.

И только это заставляет меня снова и снова искать пути спасения. Но их нет. Остается только надеяться на случайность. Но надо заставить всех поверить в нее. Иначе мы скоро начнем один за другим сходить с ума.

— Как вода? — спрашиваю я. Водой «заведует» Володя.

— Никаких изменений.

— У нас еще много батарей? — вдруг поднял голову Аксенов. Его голос спокоен и сух.

— А что?

— Если есть какой-нибудь запас, давайте сделаем съемку галерей. И время пойдет быстрее. И сделаем доброе дело. Потом только останется «привязать» к основному плану. Рано или поздно сифон все равно откроется…

Спрашиваю:

— Есть у нас батареи?

— Кажется, есть, — отвечает Толя.

— Давайте пересчитаем!

— Зачем? — недовольно говорит Володя.  Они на самом низу рюкзака. Надо вылезать из спальника, а без того холодно.

— Давайте пересчитаем! — настаиваю я. — У меня четыре карманных и один аккумулятор.

Володя нехотя начинает копаться в рюкзаке…

— Всего двадцать карманных и четыре аккумулятора.

— Будем снимать. Пять карманных спокойно можно израсходовать.

Плывем в конец галереи. Пока спали, немного согрелись. Теперь снова бьет озноб. Слабость. Противно брать в руки холодную рулетку я буссоль.

— Азимут — 86, — говорю  я.

-Длина – 24, — доносится с другого конца мерной ленты глухой голос Аксенова.

— Его как-то надо вернуть на Землю, — вполголоса говорит мне Толя. — Только ради этого стоит рисковать. Надо нырять.

— Азимут — 86! — обрываю я его.  Пиши! Длина — 24! Нырять будем завтра. Когда где-нибудь рядом будут наши. А пока забудь об этом. Договорились?

— Первым пойду я.  Я плаваю лучше всех. Поплыву   с концом веревки. Попробую перетянуть полуспущенную лодку. Если что-нибудь получится, вторым пойдет он.

— Хорошо. Если до завтра  ничего не изменится, так и сделаем. А пока надо работать. И больше не заводи об этом разговор. Азимут — 45.

— Длина — 16, высота — 3, — отзывается Аксенов.