Повесть «Лестница в небо»

Подошел Володя. Стояли рядом и смотрели в окно.

— Не тебя ждет? — показал он на девушку.

— Нет, не меня.

— На, прочти. — Он  протянул мне  какой-то  журнал.

— А что там? — спросил я, не вынимая рук из карманов.

—  Мишель Сифр уходит из спелеологии. Я взял журнал:

«Десять лет я был подопытным кроликом. Во имя науки я подвергал себя добровольному заточению в глубоких пещерах с целью исследовать влияние полной изоляции на человеческий организм и психику. Вне времени. Вне людей. И вот я решил подвести черту. Это не взбалмошное решение. И не страх. Эксперименты тяжело отразились па мне. Ухудшилось зрение, в обоих глазах осталось по три десятых диоптрии. И перестал узнавать людей за десять шагов. И врачи опасаются, что близорукость со временем возрастет. Из последнего шестимесячного пребывания под землей — шесть месяцев в полном одиночестве — я вышел с сильной нервной депрессией. Понадобился целый год, чтобы прийти в норму. Нет, окончательное решение я принял на трезвую голову. Наука требует постоянного обновления. Я был инициатором экспериментов «выключения из времени». Мое имя обрело известность, и я мог бы еще долго жить на проценты с этой известности. Но вот уже десять лет с того времени, когда была разработана техника эксперимента, я ничего не создал.

Хуже. Мне больше нет места в спелеонавтике, делавшей со мной первые шаги. Туда пришли узкие специалисты: биологи, физиологи, психологи. Наука вышла на орбиту и больше не нуждается в пионерах. Работая бок о бок со специалистами, я понял: человеку, умеющему все и ничего конкретно, нет места в подобном деле, Кроме того как быть подопытным кроликом. Настал час экспертов. Им теперь углублять и систематизировать начатое нами. Сейчас мне тридцать четыре года, у меня диплом доктора геологии, и я верю, что смогу найти свое место…».

Я осторожно положил журнал на подоконник. Нет, она на самом деле кого-то ждала — вот опять смотрит на часы.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Володя.

— А что тут думать? — усмехнулся я. — Рано или поздно это приходит к каждому. Только он что-то уж больно рано. Может, потому, что начал рано. Ведь все дело как раз в том, чтобы в свое время уйти, чтобы не мешать другим. И, может, хорошо, что он все это вовремя понял. Конечно, все это очень печально, но от этого никуда не деться… А впрочем, никуда из спелеологии он не ушел, — неожиданно разозлился я. — Он ушел из одной из прикладных областей ее. Ты просто невнимательно читал. Он ушел из пещерной психологии, которая работала на космонавтику, он же сам говорит, что устал быть подопытным кроликом. Никуда он не ушел, — убежденно повторил я,  и мне стало легче. — Это просто от переутомления, от многолетней работы на износ. Просто даже не было времени остановиться и осмотреться. И никуда он не уйдет. С возрастом происходят некоторая переоценка ценностей. Да, время пионерских экспедиций прошло, он геолог, а не психолог, он понял это. Отдохнет, пройдет какое-то время, даю голову на отсечение, и мы опять услышим о нем, даже, может, уже в следующем полевом сезоне…

Пришел запоздавший Боря. И сразу стало шумно; его густой, несдержанный бас заглушает все голоса. Стук в дверь. Еще.

— Рудик, посмотри, кого там принесло, — недовольно говорит Володя.

На пороге Аксенов:

— Ребята, у меня дочь!

— Ура! — закричал Боря. — Качать его!

Зацепил ногой стул, тот с грохотом перевернулся.

— Боря, помолчи! — не выдержал Володя. — В конце концов, когда ты станешь человеком? Сядь я помолчи, когда старшие говорят.

Боря обиженно отходит к столу, начинает протирать очки.

—  Вот к вам пришел. Немного сухого вина принес.

— Правильно сделал, Коля!

— Хотел сына, да вот дочь.

— Не беда, будет и сын, — успокаиваю я. — А дочь — помощница в доме.

— Колька! — смеется Рудик. — А что, если снова будет дочь? Ты все ждешь сына, а подряд: дочь, дочь, дочь.

— Перестань!

— А что, если на самом деле так? — не унимается Рудик.

— По роже хочешь?

— Коля, а как назвали дочь?

— Не назвали еще.

— Так что же ты? Тоже мне — отец.

— Для сына имя давно придумал. А дочь — пока не знаю…

— Назови ее Надеждой, в честь нас? — говорит Рудик. — Надежда — хорошее имя, а, ребята?

— Надежда? А ведь правда хорошее имя. Только посоветоваться надо, один я не могу решить… Хорошо мне с вами, но ехать надо.