Все бы ничто, да так получилось, что статья та позже вошла куском в другую, а та в свою очередь в книгу, которая была издана в Москве, а потом переиздана в Уфе, а недавно компьютер выдал справку, что она в числе других моих книг находится в библиотеке Конгресса США, то есть получается, что ославил я Мухтасара Нигматулловича не только на всю страну, но и на весь мир — и не вырубишь это теперь топором, не выпилишь пилой. Найдется чудак-человек через век, через два, кто будет перечитывать литературу об Аксаковых, кто заинтересуется историей восстановления Надеждина и Димитриевского храма в нем, прочитает и мой опус о злодее Валееве.
Вроде бы возненавидеть должен был меня после этой истории Мухтасар Нигматуллович, а он стал в деле восстановления Надеждина одним из главных моих соратников. Вот и недавно звонит:
— Восемнадцать миллионов, что Кабинет министров выделил на благоустройство села, я зажал. Благоустроим и за счет районных средств. Хочу купить бревна да начать восстанавливать дом Аксаковых, чтобы Клыков потом, согласно планировке усадьбы, мог приступить к памятнику Ивану Сергеевичу Аксакову.
На Пятом Международном Аксаковском празднике после поднятия колокола Благовеста, на торжественном вечере при всем честном народе я встал перед Мухтасаром Нигматулловичем на колени, попросил прощения, но на душе от этого почему-то легче не стало.
Встал вопрос о священнике — нет жилья. Третий заместитель председателя райисполкома, по строительству, Лилия Семеновна Кириенко, которая на самом деле Сулеймановна и славянка только по мужу и у которой руки были в мозолях, потому что не хватало рабочих, когда поднимали стены храма, сказала мне по секрету, что единственный дом, который в этом году сдают, на соседней с Надеждиным станции Аксаково — в Белебеевских районных электрических сетях у Бориса Ивановича Брянцева. Правда, у него большая очередь. Но попробуйте поговорить, мужик отзывчивый. Я в свою очередь с ним тоже поговорю.
Звоню Борису Ивановичу, которому я никакой не начальник и который меня никогда в глаза не видел. Выслушал он меня, тяжело вздохнул: «Трудно, очень трудно…»
Кончилось тем, что собрал полутатарин Брянцев общее собрание и убедил, что надо, пока не поставят священнику собственный дом, выделить двухкомнатную квартиру. К тому же стал постоянно помогать храму: транспортом, стройматериалами, а то скосит оплату за электричество. Приехал я к нему годом позже — а у него на стене, где раньше принято было быть портрету В. И. Ленина: Димитриевский храм в Надеждине. Собрался Борис Иванович креститься, но настоятель храма, черный монах о. Зосима, его остановил: рано еще, ради моды не надо. Всему свое время…
Стараниями сотрудника Международного фонда славянской письменности и культуры Надежды Дмитриевой московский художник-копиист А. Нитецкий, работающий в северных монастырях, написал храмовую икону святого Димитрия. Отец Зосима просиял лицом, увидев икону, так она ему понравилась. Из Москвы помог привезти икону Владимир Тальков, старший брат убиенного русского поэта и певца. Он же торжественно внес ее в храм во время Четвертого Международного Аксаковского праздника.
— За восстановленный храм спасибо, за икону спасибо! Нам бы теперь, батюшка, колокола, — немало смутив меня, назвав батюшкой, окружили меня в тот радостный день надеждинские великотерпицы-старушки.
О колоколах я мечтал давно: когда они, наконец, заговорят, возвестят благую весть по всей округе. Но стоят они ох как дорого, к тому же — пока много других дел, более неотложных.
С помощью районных властей провели отопление, с помощью того же Б. И. Брянцева, наконец, переставили (нужен был кран с длинной стрелой, и он выпросил его в соседнем районе) первоначально неправильно поставленные кресты — откуда молодым строителям, вчерашним пионерам и комсомольцам, знать, как их ставить правильно, семьдесят лет не строили храмов, а только разрушали, а ответ на звонок в епархиальное управление — приехать, проконсультировать — их обидел: некогда…
Первый взнос на колокола сделал от имени своей фирмы мой сопредседатель по отделению Международного фонда славянской письменности и культуры, который принципиально был назван Аксаковским флондом, Л. П. Софронов, известный строитель, бывший секретарь Уфимского горкома КПСС, за непослушание родной Коммунистической партией спрятанный по расстрельной статье в тюрьму, и вытаскивали его оттуда с великим трудом, в том числе В. Илюхин, тогда помощник генерального прокурора СССР. Прозвище у Леонида Павловича «Кутузов» — и за характер, и за потерянный глаз, который он офицером спецназа обменял на орден Боевого Красного Знамени в одной из тайных операций ГРУ. Вернувшегося из лагеря, его подкосил перитонит, и он почти год был на грани жизни и смерти. Не знаю почему, но именно ему я предложил стать сопредседателем Аксаковского фонда. Знаю только, что в то время не каждый бы согласился на это.
