Еще в 1197 году была перенесена из Солунн во Владимир великим князем Всеволодом Юрьевичем икона Димитрия Мироточивого, написанная на гробовой доске святого, и это событие было внесено как праздник в церковные святцы. Эта чудотворная икона находилась сначала в Киеве, потом во Владимире, а накануне судьбоносной Куликовской битвы в 1380 году она была торжественно перенесена великим князем Димитрием, которого после этой битвы назовут Донским, в Москву, как великая святыня, и поставлена в Успенском соборе Кремля.
В древней Руси день святого великомученика Димитрия был в числе больших праздников, службу совершал сам патриарх в обязательном присутствии государя. Память святого Димитрия Солунского издревле на Руси связывалась с воинским подвигом, патриотизмом и защитой Отечества. Не случайно, святой изображается на иконах в воинских доспехах, с копьем в руках. На свитке писали молитву, с которой святой Димитрий обращался к Богу о спасении родного города: «Господи, не погуби град и людей! Если град спасешь и людей — с ними и я спасен буду, если погубишь — с ними и я погибну…»
Об особом почитании на Руси святого великомученика Димитрия свидетельствует и традиция русских князей называть своих первенцев именем святого. Так было у Ярослава I, Юрия Долгорукого, Александра Невского, Иоанна II, Иоанна Грозного, Алексея Михайловича…
Зная об особом почитании святого Димитрия на Руси, ее враги путем подмены неслучайно пытались использовать именно его имя, имя нареченного его именем царевича, в своих черных целях, вспомним целый ряд Лжедмитриев в Смутное время.
Представительством святого великомученика Димитрия Солунского Мироточивого и молитвенным ходатайством преподобного Сергия Радонежского, всея Руси чудотворца, была совершена одна из величайших в истории нашего Отечества побед — на Куликовом поле. Напомню, что на золотом княжеском поясе, который князь надел на эту битву, было изображение Димитрия Солунского.
Благословив князя Димитрия на эту битву, преподобный Сергий дал оружие в руки своих монахов, Осляби и Пересвета, которых незадолго до этого посвятил в схиму. По православным канонам оружие в руках монаха, тем более схимника — величайший грех. И этот грех сознательно взял на себя преподобный. И великий смысл нес в себе бой Пересвета с Челубеем в преддверии великой битвы, он наполнил поступок Преподобного великим мистическим смыслом — Господь не только простил этот грех Преподобному и всей Руси, но прямо указал на свое покровительство в великой битве…
Как я уже говорил: все, что касалось Димитриевского храма в Надеждине, у меня получалось. Пусть трудно, пусть с великими огорчениями порой, но получалось. И, как ни странно, помогали мне все: и православные, и мусульмане, и атеисты, и коммунисты, и русские, и татары, и башкиры, и чуваши… ни разу мне не пришло в голову, что русский мне обязательно поможет, а татарин или башкир — нет, как это ни горько, а может, наоборот, радостно, — чаще было наоборот.
Сейчас многие, в том числе те, кто называет себя патри\отами, поговаривают о вреде евразийства. Хорошо рассуждать на эту тему, сидя на теплой печке в Москве, когда тебя самого сбоку не подпекают в результате разрушения евразийства России развязанные демократами-западниками кровавые, в том числе скрытые внутренние, евразийские войны (если вникнуть в суть — война в Югославии тоже евразийская война), к тому же мы, русские, вообще предпочитаем порассуждать, чем что-то делать, и это одна из самых страшных наших бед-трагедий. И что русское дело у нас в России делают чаще всего евреи, прежде всего, наша вина. Нет ничего глупее занятия — обличать бесов, что они делают бесовское дело, ангелами они никогда не станут, так и нечего винить евреев, что они хорошо делают в России свое еврейское дело, правда, до конца оно у них пока так и не получается, плохо, что мы самым никудышным образом делаем свое русское дело. Самое тяжелое мое потрясение-вывод, к которому я пришел к пятидесяти годам своим: в моем скромном деле по восстановлению храмов и восстановлению памяти Аксаковых я не могу найти себе помощника, даже за пусть небольшую, но зарплату. Ко мне чуть ли не каждый день, отнимая уйму времени, приходят поговорить о гибнущей, в том числе в результате происков евреев, России, прежде всего представители так называемой интеллигенции, в том числе писатели. Они готовы со мной выпить за Россию и даже в пьяном угаре разорвать рубаху на груди за великий русский народ, но как только я завожу разговор о конкретном маленьком деле, — они тут же улетучиваются, к тому же потом затаивают на меня обиду: почему не пригласил на Аксаковский или какой другой праздник, не дал вместе с гостями посидеть в президиуме, а потом закусить-выпить…
