Михаил Чванов

Время Концов и Начал

Мы создали на планете общий апокалипсический фон — разве это ноосфера? Скорее, шизоидосфера. Резкое изменение внешней среды человека уже повело к стремительному нарушению его внутренней среды. Чувство собственной неполноценности усугубляет и потеря веры в Бога постоянный страх встречи с инопланетянами, хотя внешне он выведен на уровень анекдотов. Где предел, с которого человек перестает быть человеком, после которого от него может остаться лишь внешняя оболочка? «Инопланетяне» уже целыми воздушными армиями кружат над нашими городами. Что это — массовый бред, рождающийся из подспудной мысли, что мы ошибка эволюции, из наивной надежды, что придет из Космоса добрый дядя и научит жить праведно? Но, подумав так, мы тут же переходим на привычную, извращенную логику земного мышления: а вдруг, наоборот, он, подобно нам, злой и проводит над нами эксперимент? Мы наблюдаем за «инопланетянами», как в пору средневековой княжеской междоусобицы наблюдали за монгольскими всадниками, маячащими на краю Степи: может, пронесет… В те смутные времена над городами зависали вместо «летающих тарелок» повозки, кресты…

Независимо от того, инопланетяне перед нами или мы придумали их своим воспаленным воображением, — мы уже сейчас, еще вчера, должны были готовиться к встрече с ними, иначе мы действительно сойдем с ума, подготовка же к достойной встрече гостя даст нам возможность почувствовать себя всечеловеческой общностью. Перед гостями дом приводят в порядок. И ежели перед нами даже враг, надевают чистую смертную рубаху. Но не суетятся впустую, не исходят в нервной болтовне.

Неужели нам не стыдно?! Гость ходит под нашими окнами, ненавязчиво, но настойчиво напоминая о себе, он хочет сказать нам что-то очень важное, может, нашими же устами. Иначе, какой смысл ему маячить перед нами, не причиняя при том вреда, даже тогда, когда мы хотим причинить ему вред? Он хочет нас от чего-то предостеречь, он ждет, когда мы пригласим его, а мы вместо того еще более разоряем дом и впадаем в постыдную междоусобицу.

Возвращаюсь мыслями к железнодорожной трагедии в Предуралье на границе Челябинской области и Башкирии. Два поезда взлетели в ночи, попав в газовое облако, образовавшееся в результате аварии газопровода. У следователей, у специалистов до сих пор нет единого мнения о причине катастрофы, но они сходятся в мысли, что при наличии свища в газовой трубе из-за халатности сварщика или проектировщика прямой причиной, — хотя, разумеется, это всего лишь следствие, — взрыва мог быть окурок, небрежно выброшенный в вагонное окошко, ведь в газовом облаке искрила контактная цепь и предыдущих, грузовых поездов, и один из них был даже с взрывчаткой. Мы дожили до времени, когда проблема окурка выросла в проблему быть или не быть человечеству. Мы сами под себя заложили тысячи невидимых бомб, которые со временем начнут взрываться, и один взрыв потянет за собой другой. Когда наше будущее, даже в глобальных масштабах, уже зависит от того, бросил или не бросил кто-нибудь окурок, докрутил или не докрутил задвижку, перегрызла или не перегрызла крыса плохо защищенный кабель…

В старые времена стычка юнцов на танцплощадке на другой день забылась бы как милая шалость, и никому в голову не пришлось бы выяснять, кто из них какой национальности. Ныне стычка юнцов в Узгене между казахами и кавказцами вылилась в потрясшее нас бесчинство. Уже через несколько месяцев события в Узгене забылись, пусть как не совсем милая, но шалость, в Туве подобная стычка на танцплощадке превращается в кровавый межнациональный конфликт. Наступило время неосторожно, небрежно брошенных «спичек» и «окурков» на как будто специально политую бензином Землю. Время неуправляемых ситуаций, когда поводом для войны может стать даже не выстрел сербского гимназиста Принципа, послуживший спичкой для Первой мировой войны, а ссора двух губошлепов. События в Киргизии, а затем в Хорватии своей жестокостью перекрыли все предыдущие, и начались они хотя и не ссорой на танцплощадке, но и не по более глубокой причине. Но все это лишь поводы, причины, как и во всех других случаях, глубже, и, боюсь, мы их не знаем. Как и вообще себя толком не знаем, потому что, изучая и препарируя все вокруг, мы не изучили сколько-нибудь основательно себя. Неужели нам, как тем мышам-леммингам, уже тесно на Земле, и наша психика не выдерживает этого? И если мыши при перенаселении миллионами бросаются в океан, то мы — друг на друга.

Из нас вдруг полезла не просто жестокость, а нечто звериное — впрочем, зря я на зверей, это им не присуще. Каждое очередное потрясшее нас «озверение» своей жестокостью перекрывает все предыдущие. Словно мы постепенно открываем в себе запретительные заслонки. А совершить все сразу вам не дает только незнание степени жестокости, и мы от случая к случаю совершенствуемся в ней. Я снова вспоминаю Киргизию. Люди, с которыми я, может, пил чай, ел плов или шурпу, или, по крайней мере, встречался на тропах или дорогах Памира, с каким-то сладострастием, словно давно ждали этого часа, перерезали таким же людям, только другой национальности, узбекам (а в Хорватии той же национальности, только другой веры, впрочем, одной, только хорваты — католики, а сербы-православные) горло и буквально, как из баранов, выпускали кровь, выкалывали глаза, как в средневековье, привязывали к хвостам лошадей, сжигали, живыми закапывали в землю, носили на шестах человеческие головы. Всего несколько лет назад сообщение о подобном было бы потрясением, сегодня же репортажи об этих страшных событиях, кажется, уже никого не удивляют.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top