Корр.: Как себя чувствовали мусульмане в царской России, где исповедовался принцип «Самодержавие, Православие, Народность!»? И как складывались взаимоотношения между православными и мусульманами?
М.Ч.: Мусульмане были полноправными гражданами России и ни в чем не имели ограничений. До революции 1917 года мусульмане в своих селах отмечали Рождество Христово, называя праздник по-своему – Раштулла. Да и праздник Пасхи, праздник Воскрешения Иисуса Христа, широко отмечался мусульманами. Как складывались взаимоотношения мусульман с православными? Любопытный факт из биографии Сергея Тимофеевича Аксакова, в бытность его директором созданного им Межевого института: если на курсе объявлялся хоть один студент-мусульманин, он приглашал в институт мусульманского священника. В Башкирии в ходе переселенческой эпопеи появились русские, украинские, латышские деревни. Пришли иноверцы, заняли землю. Были столкновения по поводу размежевания земель, чиновники не всегда справедливо делили землю. Но не было ни одного столкновения на религиозной почве. Дело в том, что верующий человек, истинно верующий, не на показуху, имеет на генетическом уровне нравственные ограничения, не позволяющие себе оскорбить человека иной, тем более духовно близкой веры. Складывался своеобразный этический свод законов, не зарегистрированный никаким документом. Язык – зеркал души народа. Есть слова-понятия, которые чрезвычайно редко, но одновременно рождаются в языке двух или даже нескольких народов. И они говорят о взаимоотношении этих народов больше, чем труды ученых, зачастую подтасовывающих факты под ту или иную господствующую в данный период в обществе теорию. Работ по истории взаимоотношений башкирского, татарского и русского народов, наверное, уже тысячи, все они в большей или меньшей степени отображают часть истины, но народная душа, а значит главное, порой остается за пределами этих исследований. И потому для меня главное в том, что, несмотря на сложность, а порой и драматичность исторических взаимоотношений этих трех народов, в языке каждого из них родилось великое слово «знакум», не подчиняющееся ни грамматическим, ни стилистическим нормам ни одного из этих трех языков. Слово «знакум» родилось в консервативной крестьянской среде, а крестьянство – суть любого из этих народов. Слово «знакум» не просто слово-понятие. Это всеобъемлющий свод законов, по которому три народа определяли взаимоотношения между собой. «Знакум» – это не просто искаженное слово «знакомый». Можно было отказать в хлебе, в помощи другу, брату, свату, но нельзя было отказать «знакуму”», хотя никто не знал, почему. И что бы ни писали новейшие историки в угоду новейшим политическим или иным веяниям, для меня отношения русского, башкирского и татарского народов, отношения православного и мусульманина будут определяться великим словом «знакум». А еще я расскажу вам анекдот из репертуара моего друга, замечательно певца, народного артиста Башкортостана, лауреата международных конкурсов, непременного участника ежегодного Международного Аксаковского праздника Вахита Хызырова: «Идет на Пасху русский из одной деревни в другую — в церковь. По пути башкирская деревня. Увидел его через плетень «знакум», кричит: «Куда так торопишься, не заходишь чай пить?» «В церковь — Христос воскрес!» Башкир-знакум — руки в боки — радостно отвечает: «Ай, молодца, что воскрес! Ай, молодца!»
Мусульмане глубоко чтили Белого царя, верно служили ему как в мирное, так и военное время. В действующей армии наряду с православными были мусульманские священники. В свое время по просьбе муфтия-хазрата Талгата Таджуддина я сделал выписку из воспоминаний генерала Петра Краснова времени Первой мировой (Великой) войны. Вот она: «Император Вильгельм собрал всех пленных мусульман в отдельный лагерь, и, заигрывая с ними, построил им прекрасную каменную мечеть. Я не помню, кто именно был приглашен в этот лагерь, кому хотели продемонстрировать нелюбовь мусульман к русскому «игу» и их довольство в германском плену, но дело кончилось для германцев плачевно. По окончании осмотра образцово содержанного лагеря и мечети, на плацу было собрано несколько тысяч русских солдат-мусульман. «А теперь вы спойте нам свою молитву», – сказало осматривающее лицо. Вышли вперед муллы. Пошептались с солдатами. Встрепенулись солдатские массы, подравнялись, и тысячеголосый хор, под немецким небом, у стен только что отстроенной мечети дружно грянул «Боже, Царя храни!» В царское время между православными и мусульманами не было никакого противоречия. Оно наметилось в эпоху господства атеизма. Причина даже не в специальном насаждении противоречий, а в насаждении невежества, а невежество рождает рознь.
Корр.: А как вели себя мусульманские священники во время революционной смуты, гражданской войны?
М.Ч.: В предреволюционное время в Уфе на проповеди епископа Антония (Храповицкого), который потом возглавил Русскую Православную Церковь Заграницей, в Воскресенском кафедральном соборе, позже, увы, взорванном, как вы знаете, не мусульманами, собирались как православные, так и мусульмане. Или, как писал недавно в одной из статей о русской эмиграции родственник Михаила Юрьевича Лермонтова по материнской линии, мой хороший знакомый Алексей Арсеньев, живущий в сербском городе Нови-сад, недалеко от которого в Сремских Карловцах похоронен владыка, «в 1900 году епископ Антоний получил назначение в Уфу, где его проповеди привлекали в собор весь город, в том числе башкир и татар.…» А недавно уфимец Константин Максимов в брошюре «Патриотическое общество мастеровых и рабочих Уфимских железнодорожных мастерских (1905-1917 гг.)» опубликовал интереснейшие документы. У нас даже в исторической литературе до сих пор бытуют сказки о страшном черносотенном Союзе Русского Народа. Особенно педалируют на слове «черносотенный», ставя его синонимом в ряд таких слов, как шовинистический, погромный. Хотя это ни что иное, как движение трудового (черного) русского народа за свою национальную государственность и самобытность, ярким примером тому народное, черносотенное, ополчение Минина и Пожарского. Так вот документы, опубликованные в этой работе, свидетельствуют, что рабочие Уфы, которые и составляли основу Уфимского отделения Союза Русского Народа, боровшиеся против революционной заразы, действовали в тесном контакте с мусульманскими организациями. И что громили они не представителей какой-то конкретной национальности, они боролись против участников революционного террористического движения как таковых, другое дело, что в большинстве своем террористами или науськивателями террористов почему-то оказывались евреи. Вот, например, свидетельство о правомонархической демонстрации 23 октября 1905 года: «Процессия подошла к губернаторскому дому. Священник железнодорожной церкви И. П. Райский вручил губернатору (Цехановецкому, кстати, прямому пособнику революционной заразы – М. Ч.) текст телеграммы от населения и потребовал, чтобы он без исправлений послал ее императору. Затем толпа последовала к дому муфтия Султанова. Муфтий вышел и произнес речь в знак добрых отношений между русскими и башкирами. Татары кричали: «Стада без пастуха не бывает, и мы без Царя не можем. Да здравствует Царь!» Далее манифестация с пением национального гимна «Боже, Царя храни!» прошла к женскому монастырю, где ее встретили колокольным звоном». И что еще любопытно, в период выборной компании 1907 года во Вторую Государственную Думу уфимские отделы Русского собрания и Союза Русского Народа выступили в блоке с мусульманами. 17 января 1907 года в Уфе состоялось соединенное предвыборное собрание местных отделов Союза Русского Народа, Русского Собрания и других умеренных христианских и мусульманских избирателей, на котором обсуждался вопрос о необходимости выставить единый список кандидатов, что и было сделано. Избраны были: «купец Г. А. Бусов (120 голосов из 645 присутствующих на собрании), правитель губернской канцелярии А. П. Лабунченко (110), Максютов (97), Г. Г. Мустафин (92), непременный член губернского присутствия А. В. Новиков (89), горный инженер Н. Т. Евглевский (79), городской голова П. Ф.Гиневский (59)». Как известно, Гражданская война расколола русский народ на белых и красных, татары и башкиры тоже были как на одной, так и на другой стороне, но те из них, кто были истинными мусульманами, были только в Белой армии, верные идее Белого царя. Они, как в составе русских частей, так и отдельными боевыми мусульманскими частями, разделили крестный путь русского народа: ушли в изгнание одни через Владивосток, другие — с атаманом Дутовым в Китай, и даже уже в 1923 году, когда Белое дело было безнадежно проиграно, во Владивостоке ген. Дитерикс, в свое время возглавивший комиссию по расследованию обстоятельств ритуального убийства царской семьи, был избран «земским собором» не только воеводой «земской рати» и организатором дружин «святого креста», но и организатором дружин «зеленого знамени Пророка». Русский народ до того, как его сделали советским, всегда представлял собой понятие собирательное. Показательны в этом смысле строчки из малоизвестных (потому что он, как и А. В. Колчак, был убежденным монархистом), изданных в Мюнхене воспоминаний одного из выдающихся деятелей Белого движения генерала К. В. Сахарова: «Бесконечной вереницей тянулись впереди нашей армии на восток обозы с беженцами; целыми селами двигались на восток русские люди всех национальностей, спасаясь от хищного интернационала… Крестьяне, башкиры, татары и оренбургские казаки отправляли свои семьи и скарб на подводах в тыл, а сами приходили в армию. Составляли отряды, брались за оружие, чтобы отбить вражью силу…»
