Корр.: Может быть, мы несколько уходим в сторону от основной темы, вдаваясь в чисто богословские вопросы. Но все-таки, кратко: в чем основные догматические разногласия между Христианством и Исламом?
М.Ч.: Ислам признает, что его Бог – Аллах (от арабского «илах» божество) – тот же самый, что и у христиан, но, по его мнению, христиане исказили принцип единобожия, приняв концепцию Троицы. Ислам не признает Троицы. Главное в Исламе — строгое признание единства и единственности Всевышнего. Кратчайший символ веры Ислама: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его». Коран считается прямой речью Аллаха, обращенной к Мухаммаду непосредственно или через ангелов. Пророки — основная форма посредничества между Богом и человеком. Господь наш Иисус Христос в Исламе – не Бог, но особо почитаемый пророк, последний перед Мухаммадом м предрекший Мухаммада. Коран утверждает: «Мессия Иса, сын Марйам, — только посланник Аллаха, Его слово, которое Он бросил Марйам, и Дух Его. Веруйте же в Аллаха и Его посланников, и не говорите три… Поистине Аллах – только единый Бог…» Коран отрицает смерть Иисуса на кресте, утверждая, что «враги его не убили и не распяли, но это только представилось им», он живым вознесся на небо и появится на Земле накануне Судного дня. Вера в Судный день объединяет нас с мусульманами, если не сказать более, что они веруют в него больше нас, православных. И нужно строить православно-мусульманский диалог на том, что нас объединяет, а не на том, что разъединяет. Несколько лет назад мне пришлось быть свидетелем сцены в приемной архиерея. Секретарь Верховного муфтия привез епископу поздравление по поводу приближающегося Праздника Рождества Христова. Передавая конверт, он, поклонившись, сказал: «Муфтий-хазрат шлет братский привет его Высокопреосвященству». Секретарь епископа с ходу попытался обратить секретаря муфтия в православного: «Вот признайте Господа нашего Иисуса Христа Богом, и тогда мы действительно будем братьями». Священник–мусульманин изменился в лице, молча поклонился и покинул приемную, хотя до этого по всему собирался дождаться личной аудиенции у архиерея. Секретарь епископа же, явно довольный собой, с видом победителя окинул присутствующих. «Вы не из секретарей райкома комсомола пришли сюда?» — не сдержался, спросил я его. Как потом выяснилось, я был не далек от истины. Не знаю, по какой причине, но в секретарях архиерея этот священник продержался недолго. Потом я встречал его в роли настоятеля монастыря, в котором скоро начались неустроения, и архиерей вынужден был отправить его на сельский приход, и там начались неурядицы. По недостатку священников этот «неистовый борец за веру» и сотни подобных ему путешествуют из прихода в приход, из епархии в епархию, вводя прихожан, мягко говоря, в смущение. Я считаю, что по недостатку священников лучше до поры до времени держать некоторые храмы закрытыми, чем набирать священников-контрактников, вреда от них гораздо больше, чем пользы.
Что касается разногласий между Православием и Исламом и православно-мусульманского диалога, я хотел бы привести отрывок из статьи «Мой опыт в мусульманском мире» долго служившего на Ближнем Востоке митрополита Жоржа Ходра: «Существующие разногласия устранить может только диалог. И, наконец, важно, чтобы диалог полностью исключал попытки прозелитизма. Люди с полной ответственностью участвующие в эмоционально напряженной дискуссии, не вправе одновременно вести диалог и пытаться обратить другого в свою веру… Каждый излагает то, во что он верит. Это в принципе легче сделать христианину, поскольку исторически Ислам возник позже Христианства, и Церковь не упоминает о нем. Примем Ислам таким, каков он есть… Правда, в некоторых мусульманских писаниях, в частности, шиитских, говорится, что нужно изучать Христианство, исходя из его истоков. Трудность заключается в том, что в Коране говорится о вероучении назареев, и мусульманин полагает, что назареи и есть христиане. Церковь, однако, не признает некоторых положений, приписываемых в Коране назареям. И в целом доктрина назареев не совпадает с тем, чему учила Церковь на византийском и сирийском Востоке. Между тем, каковы бы ни были в прошлом отношения между назареями и христианами, сколько бы они не различались между собой, диалог с мусульманским миром ведет современный христианин. Разъясняя ему свое вероучение и расспрашивая о его вере, я не сужу Коран за его отношение к назареям. Но хочу лишь сказать, что это предание не трогает меня и не обращено ко мне. Многое могла бы сделать Церковь, публикуя на арабском языке и книги такого уровня, какой достигнут в богословских публикациях на западных языках. То, что выходит, насколько мне известно, рассчитано на читателей-христиан. Популярной богословской литературы для мусульман не издается.
Остается вопрос о той обетованной земле, которую ищет наш разум. Мне кажется, что обращение к глубинам духовной жизни соединит нас прочнее, чем любые трактаты по богословию. Суфии и исихасты находят общий язык. Трудность в том, что многие духовные вожди Ислама относятся к суфизму с большой сдержанностью. Христиан же суфизм привлекает языком божественной любви, присущим и великим христианам мистикам.
