Мир тесен. Но порой мы даже не представляем, насколько. Когда двадцать пять лет назад зеленым журналистом я пришел в газету «Ленинец» (ныне «Молодежная газета»), тридцатилетний Михаил Чванов был в ней признанным мэтром. Из первой своей командировки я приволок пятнадцать экземпляров только что вышедшей, тоже первой, его книжки, весь тираж которой планирующая организация — по одной ей ведомой причине — загнала в глубинку. Признаться, был доволен. Привезти с десяток книг, если встретятся в каком-нибудь сельском магазине, автор просил всех отъезжающих в командировки, но первым просьбу не только выполнил, но и перевыполнил в полтора раза самый молодой сотрудник редакции, за что и был обласкан теплой надписью автора на титульном листе книжки.
Четверть века спустя по незначительному делу я забежал в поликлинику к приятелю-хирургу. Больных в кабинете не было, сидел, судя по халату, коллега. Пять минут малозначащего трепа, и коллега, двухметрового роста здоровяк с непропорционально тонкими и подвижными пальцами, ушел к себе. Дел к приятелю у меня было на минуту, и, закончив их, мы вышли покурить, но не на крыльцо служебного входа, как обычно, а, обойдя с тыла здание поликлиники, оказались у входа в облагороженный подвал, где ныне размещался лечебно-оздоровительный комплекс. «Здесь попрохладнее», — пояснил приятель. В комплексе на правах хозяина нас принял все тот же коллега «моего» хирурга. Закурили. На столе, вокруг которого мы разместились, кроме нескольких газет лежало три листочка — ксерокопия какого-то текста.
— Это Чванов про меня рассказ в «Нашем современнике» опубликовал. Вот сделал «ксеру».
Я встрепенулся. Начал читать рассказ под названием «Католический крест» и… Мати моя, ничего себе! Сидящий передо мной заведующий ЛОК поликлиники, коих в городе с сотню, оказывается, в недавнем прошлом кадровый офицер спецназа ГРУ, специалист по тропической медицине, полтора десятка раз побывавший в составе секретных миссий в странах, где профилирующей среди врачебных дисциплин является именно его отрасль знаний. А он еще и военно-полевой хирург.
Как жаль, что выжимки из своей биографии люди не носят на спине. Тогда даже такой никудышный физиономист, как я, не будет задним числом клясть себя за неумение составить психологический портрет по незначительным признакам. Смягчающим себе обстоятельством посчитал только то, что в Главном Разведывательном управлении Генштаба учат не выделяться из толпы, и, если бы не рост, он бы точно в ней растворился.
Читаю дальше. После отставки по выслуге лет, во время отпусков на «гражданке», в госпитале ветеранов Великой Отечественной войны он дважды ездил в Югославию, где, кстати, и познакомился с Чвановым. Из-за отсутствия на широте Югославии тропиков вкалывал истребителем танков. Е-ка-лэ-мэ-нэ. Хирург, оттарабанивший два самых первых года в Афгане, спецназовец, побывавший практически во всех «горячих», как в прямом, так и в переносном смысле точках планеты, доброволец или наемник, это уж как хотите, в Югославии. Вот это биография! Теперь понятно, почему мой ровесник уже несколько лет пенсионер: свои двадцать пять лет он протрубил в ускоренном режиме: за год службы в Афганистане засчитывалось три, другие командировки тоже шли не один к одному.
Мои первые наскоки с просьбой рассказать о своих секретных миссиях он отвел с изяществом мастера рукопашного боя, к которому на улице пристали поддатые подростки
— Мне о некоторых вещах на том свете нельзя будет рассказывать.
— Расскажи о чем можно. Натовцы отбомбили Югославию, ты в этом котле побывал дважды…
В конце концов путем переговоров, почти не уступающих по сложности переговорам России с МВФ, мы достигли компромисса: я (для себя решил поначалу) не раскрываю настоящее имя собеседника, только агентурное — Доктор. Он, не раскрывая гостайн, рассказывает о службе и внеслужебных вояжах.
Между прочим, недавно из Буапешта от одного хорошего человека, хоть и натовца теперь, пришла весточка: в Гаагском международном трибунале в одном из приложений к обвиняющим Милошевича документам под каким-то там номером списка иностранных легионеров значится Доктор.
Но начали мы все-таки не с Югославии.
— Скажи, предатель Суворов в своем романе «Аквариум» ничего не приукрасил, рассказывая о подготовке спецназовца-диверсанта?
— Боев с «куклой», то бишь со смертником-зеком, не видел и не слышал о них. Что же до остального, то фактически все верно, но, может, эмоционально слишком окрашено. В спецназе учат выполнять поставленную задачу, т.е. взрывать, убивать, сеять панику, выживать, а не эмоционально об этом рассказывать. Но книга же без эмоций — это уже не книга, а отчет о проделанной работе.
— Ты тоже все это делал?
— Между учить и делать дистанция огромного размера. Не забывай, я был инструктором.
— В «Аквариуме» есть эпизод о тренировке диверсантов: поодиночке, без документов, без пайка их забрасывают за триста-четыреста километров и в определенное время ждут в указанной точке…
