Михаил Чванов

Повесть «В верховьях Охоты»

 

 

                                                                                              Ю. К. Шарипову

Была глубокая ночь, та глухая пора, когда уже никуда не хочется, кроме постели. Они сидели на огромных рюкзаках посреди здания аэровокзала в надежде на случайные билеты во Владивосток. Самолет   проходящий, поэтому все выяснится, только когда он приземлится. Они сидели напротив окошка диспетчера по транзиту — зеленый брезентовый остров в усталом море авиапассажиров,— то и дело смотрели на часы.

Было пятнадцатое августа, впрочем, уже давно шестнадцатое. Неделю назад неожиданно сломалось лето: весь июнь, а потом и июль стояла сорокаградусная сушь, метеорологи приравнивали ее к засухе страшного двадцать второго года, а наутро пошел дождь — нет, не гроза, а такой спокойный, печальный дождь, а перед этим на балконе у Сомова на месте убранной в подвальчик кормушки вдруг затенькала синица (на лето они улетают из города),— и стало ясно, что лето кончилось. Пошли уже какие-то осенние облака, дожди, сами мысли. Самое неприятное, что произошло это как-то слишком неожиданно, сразу, когда совсем не готовился к этому. Хуже всего, когда в суете сует все только еще собирался хоть сколько-нибудь насладиться летом.

А еще в это утро у Сомова вдруг заныла левая рука. Он ждал день, второй — боль не проходила. Делать было нечего — он пошел в клинику, из которой только год назад вышел, где ему спасли ногу, которую в другой клинике уже собирались ампутировать.

Оперирвавший его профессор был в отпуске, и Сомов пошел к лечащему врачу, перед которым, несмотря на то, что тот был на год моложе его (Сомову было двадцать восемь), почему-то всегда терялся и в бытность в больнице боялся даже пикнуть на так называемых дренажных перевязках, когда бинт пропускали вокруг гниющей кости, а потом, взяв за концы, шуровали им, как чистильщики обуви бархоткой глянцуют хромовые сапоги. Лечащий врач послал Сомова на рентген и, посмотрев снимки, вздох­нул:

— Нужно ложиться в больницу. Картина пока неясная, но не исключено, что то же самое, что было с ногой.

Надо ли говорить, с каким настроением Сомов ехал из больницы. Он вроде бы уже успел поверить, что с ногой все в порядке, хотя постоянно знал, что в любой момент может произойти рецидив, такая уж это сволоч­ная болезнь, строил какие-то планы — и вдруг все снова летело к черту. В пустом «послепиковом» утреннем трамвае он ехал домой, невольно ежился, внутренне собираясь к предстоящим испытаниям, и смотрел на шумный город, на внезапно увядшее лето — словно из больничного окна. Жалел, что в июне не поплыл с женой на пароходе по таежной реке Караидели,— давно обещал, если бы поплыл, может, и обошлось бы,— но отложил на следующий год из-за этой поездки в охотскую тайгу. Теперь — ни туда, ни сюда. Да что Караидель — теперь все к черту! Опять нужно перестраивать всю жизнь. Опять жить худшим, надеясь на лучшее. Одно лишь уже хорошо: рука — не нога, если что — проживем и без нее, тем более что левая.

Вечером Сомов все-таки еще раз позвонил профессору — и удача: тот только что, какой-то час назад, приехал из аэропорта. Он долго смотрел на рентгеноснимки.

— В больницу, говоришь?.. А что тебе там летом делать?   Оперировать   пока все равно рано, хотя процесс какой-то — пожалуй, Власов прав — идет. Но зачем сейчас в клинику? Только изводить себя. Что собирался делать, если бы рука не заболела?

— Собирался на Дальний Восток…— замялся Сомов.— Даже на Север — в охотскую тайгу.

— А нога?

— Это ведь не экспедиция. В отличие от прежних, это вполне цивилизованное путешествие,— торопливо стал объяснять Сомов.— Нагрузок больших не предвидится. (Здесь Сомов немного врал.) Перегрузок — тем более. Жить будем на одном месте. А до места скорее всего на вертолете или на оленях.

Хирург задумался.

— Риск, конечно, есть. Я бы на твоем месте не поехал. Но и ложиться в больницу сейчас тоже нет смысла. Смотри — езжай. Может, и лучше будет. Может, у тебя чисто нервное. Смотри. Чуть что — сразу на самолет и ко мне. Можешь даже предупредить телеграммой.

И Сомов решился.

И вот они сидят на рюкзаках; неизвестно, будут или не будут билеты, на душе неспокойно: умный в его положении, конечно бы, не решился на такое. А еще Сомова тревожило, что на носу осень. Они планировали поездку на середину июля, но у Юсупова заболел сын, и поездка вроде бы совсем расстроилась, тогда-то Сомов и собрался с женой на пароходе по Караидели, но на днях Юсупов вдруг появился и в полном экспедиционном снаряжении, чему Сомов был уже совсем не рад.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top