Сомову снова стало не по себе. Если бы это сказал кто-нибудь другой, он постарался бы ободрить человека, а это сказал Юсупов — всегда, в любых ситуациях решительный и уверенный в себе.
Еще раз оглянувшись вокруг, они взвалили на плечи рюкзаки и, перебредя мелкие прибрежные протоки, стали подниматься на крутой левый берег. Меж невысоких лиственниц стояла большая экспедиционная палатка, растянутая на каркасе из жердей. Сомов после приглашения Юсупова, который уже вел себя на стойбище как хозяин, заглянул внутрь. Посреди палатки с левой стороны на камнях стояла небольшая жестяная печка, жалкий прообраз знаменитой буржуйки, труба через лист жести была выведена в брезентовую крышу. В углу около печки стоял видавший виды приоткрытый сундучок с посудой, чаем, солью. Вдоль стенок палатки земля была выстлана лиственничными ветками. Сомов удивился: наверно, жестко же? Но, попробовав, убедился: постель из лиственничных веток была упругой и мягкой. У задней стенки поверх веток — оленьи шкуры. В углу аккуратной горкой были сложены одеяла, кукули — меховые спальные мешки.
Самого Валеры, хозяина стойбища, к которому они прилетели, пока не было — с утра ушел смотреть стадо и еще не вернулся. Дома его жена, Даша, ее сестренка — такая же черноволосая и черноглазая шестнадцатилетняя Катя и трое детишек: четырехлетний Федя, трехлетняя Рая и трехмесячная Настя. Сомову было странно: русские имена, фамилия — Шумиловы — и широкоскулые тунгусские лица.
Даша несмело угощала гостей чаем, вареной рыбой. Юсупов достал из рюкзака головку чеснока, несколько луковиц, коробку конфет. Даша, скрывая радость, застенчиво благодарила. Дала по конфете Рае и Феде, несмело выглядывающим из-за кукулей, остальные спрятала в сундучок. Туда же положила чеснок, лук, оставив только одну головку, которую, очистив и порезав на дощечке, положила рядом с рыбой. Довольно переглянулись с Катей и только после вторичного приглашения Юсупова взяли по дольке.
— Однако, давно лука не ели, — улыбнулась Даша. — Спасибо!
— Ешьте, ешьте, сказал Юсупов.- у нас еще есть. Мы еще не разобрали рюкзаки. Это я просто к обеду достал.
За стеной палатки послышался шум, шорох многих ног.
— Валера? — спросил, поднимаясь, Юсупов.
— Нет, однако, олени пришли, — даже не выглянув на улицу, уверенно сказала Даша.
И точно: когда Сомов с Юсуповым на всякий случай выбрались наружу, вокруг палатки и в отдалении между лиственниц бродило множество оленей, постукивали копытами, пофыркивали, и, сколько ни всматривались, Юсупов с Сомовым не увидели среди оленей человеческой фигуры.
— Ну, что будем делать, пока не пришел Валера? — спросил Юсупов.
— Может, пока поставим палатку? Хотя бы рюкзаки, на случай непогоды, туда сбросаем. — Сомову было приятно, что Юсупов — пусть по мелочам — советуется с ним.
— Ладно, поставим потом, сначала дождемся Валеру, — несколько подумав, махнув рукой Юсупов. — Что-то сил нет, переволновался я, видимо. В крайнем случае у них переночуем. Да недолго и поставить.
Пробирал тягун с севера, вернулись в палатку, где уютно гудела печка. Юсупов стал расспрашивать Дашу о том, как они кочевали эти два года после него, о здоровье детей, родителей, знакомых. Сомов лежал рядом на лиственничных ветках (снизу, несмотря на пуховую куртку, калило стужей) и смотрел в огонь.
Валера появился неожиданно: приоткрылся полог палатки, маленький сухонький человечек — Сомов чуть не принял его за мальчишку — с каким-то плоским сморщенным лицом неслышно шагнул вовнутрь.
— О-о! — заулыбался он, увидев Юсупова.
Они долго трясли друг другу руки, прежде чем Валера поздоровался с Сомовым.
Сомов с любопытством присматривался к Валере, о котором ему много рассказывал Юсупов. Он ожидал увидеть Валеру не таким. Он сам не знал, каким, но почему-то не таким. Скорее более экзотичным, что ли. А этот — вполне цивильный: в стареньком коротковатом пиджачке, в свитере, в болотных резиновых сапогах.
— Я летом ждал, — садясь рядом с Юсуповым, говорил Валера. — Получил от тебя письмо и все ждал. А потом осень стала подходить — перестал ждать. Почему так поздно? Снег скоро совсем ляжет. Неужто не знаешь?
-Так уж получилось. А я так хотел тебя видеть!
— Я тебя тоже. А почему свои мешки на берегу оставили?
— Да палатку не успели поставить.
— Зачем палатку? Вместе будем жить.
— Сегодня, пожалуй, у тебя переночуем, а завтра свою поставим, — сказал Юсупов, — Чтобы вам не мешать. Дети…
— Ну, смотри… Однако, давайте чай пить.
— Мы уже пили.
— Еще. А потом за мясом пойдем. На охоту пойдем. Не знал, а то бы с утра оленя зарезал.
