— Вот спасибо! Очень хороший колокольчик. Зимой, когда откочуем вниз, поеду в Черпулай на праздник, повешу его вожаку — ох хорошо будет! У меня есть колокольчики, и старинные есть, но твой — самый лучший. Ни у кого такого нет.
И, еще раз позвенев у уха, торопливо спрятал его, словно Сомов мог передумать и забрать обратно, в красиво отделанный бисером вьючный мешок-сумку из оленьего меха. В мешке, как успел заметить Сомов, была оленья сбруя, тоже украшенная бисером и разноцветными лентами — видимо, праздничная.
— А этот — что?! — Валера презрительно пнул грубое латунное ботало, валяющееся в углу палатки. — У нас в Охотске делают. Неужели хороший колокольчик трудно сделать, а? Раньше при царе делали, а теперь — нельзя? Неужто радоваться разучились? Так еще пастись — можно повесить, а чтобы на вожака в праздник…— Он швырнул ботало дальше в угол. — Спасибо тебе! А я тебе подарю оленя. Ты — мой нимат.
— Как нимат? — не понял Сомов.
— Нимат — значит дорогой гость, — вполголоса пояснил Юсупов. — Ему, как правило, дарят оленя. Себе хозяин оставляет лишь голову, ноги, внутренности. Впрочем, ими же угощают гостя. Так что весь олень наш . — довольно засмеялся он, потирая руки.
Даша с интересом рассматривала хомутные иглы, бусы, детские рубашонки и штанишки.
— Дети у меня подросли. Все равно выбрасывать, — перед отъездом объяснил недоуменному Сомову Юсупов. — А им там ох пригодятся! Им ведь туда ничего не завозят.
— Ну а теперь пойдем на охоту, — сказал Валера, когда в бутылке стало пусто. — Пойдем на глухаря. Утром в распадке спугнул. Однако, далеко не улетел.
Валера взял малокалиберку с куском грубо обтесанной доски вместо приклада, привязанной к стволу медной проволокой, Юсупов — свой карабин, и они втроем пошли вверх по звонкой и шумной Охоте — среди желтых лиственниц, по фиолетовому и беловатому ягелю, перепрыгивая через студеные звонкие ручьи, в которых грудилась опавшая листва. На северных склонах распадков уже лежал снег, а выше в горах… При взгляде туда даже после спирта становилось тревожно. Ветер глухо гудел в мрачных ущельях, здесь, внизу, было сравнительно тепло, но редкие сильные порывы приносили сверху стужу.
На одном из ручьев наперерез им неуклюже пробежала выдра, плюхнулась в воду, было видно, как она незадолго до них развлекалась: каталась на своей гладкой шкуре, словно на санках, по снежному склону.
— Однако, как дети, — подтвердил Валера. — Заберется на горку — и катится. Снова заберется — и снова катится.
— Почему не стрелял? — расстроился Юсупов. — Мне- то далеко было, а ты-то был рядом.
-А зачем? — удивился Валера. — Шкура еще плохая. Да и — в этом году выдр мало, пусть живет,
— Если бы я знал, что не будешь стрелять, сам выстрелил бы
— А зачем тебе?
— Ну даешь! – покачал головой Юсупов.
Валера шел быстро, точнее он то шел, то бежал, и Сомов в своей альпинистской куртке еле успевал за ним, досадуя, что оделся слишком тепло. Да по больницам-то и отвык от ходьбы. Теперь это сказывалось.
На что Юсупов – и то не выдержал:
— Валера, притормози немного.
— Да я разве быстро иду? – удивился Валера. — Я тебе в прошлый раз говорил, надо учиться ходить. Голова будет чистая. Всегда будешь радостный. Чем больше бежишь, тем больше живешь.
Наконец Валера остановился, подождал своих спутников и предостерегающе поднял руку.
– Вон, смотри, — показал он Юсупову. – Хороший глухарь.
— Где? — недоумевал Юсупов.
— Да вон, перед тобой.
— Так это же олени.
— Будем стрелять; гости пришли, угощать будем. Подарок дарить, — счастливо засмеялся Валера.
– Но ты же говорил про глухаря.
— Что глухарь? Глухарь от нас не уйдет. Завтра возьмем. А сегодня будем оленя кушать. Стреляй!
Юсупов стал поднимать карабин, но Валера его остановил:
— Однако, подожди, я покажу которого. Вон того, черного.
— А я хотел белую шкуру от тебя увезти. На стену повесить.
— Можешь и белого, — Валера как-то сразу сник. — Но из него я ездового вожака хотел сделать. Да черный и моложе, мясо лучше… Может, тоже стрелять будешь? — пряча глаза, повернулся он к Сомову.
— Нет, не буду. – Тогда я тебе сам буду стрелять. Подарок.
— Да нет, что ты, Валера, не нужно. Куда мне его?!
— Как — куда? Домой повезешь?
Сомов с Юсуповым переглянулись.
