— Однако, надо торопиться, — посмотрев на небо, сказал Валера. — На ужин возьмем печень и сердце, потроха, ноги. За остальным придем завтра.
— А почему суставы у этого оленя такие толстые, словно распухшие? — спросил Сомов.
Ревматизм, — пояснил Валера. — У оленей тоже бывает ревматизм. Вечная мерзлота. Летом в жару ходят через реки, а вода ой какая холодная. По наледям. Люди у нас теперь много болеют ревматизмом. Еще резиновые сапоги стали носить. Лениться стали старинную обувь шить. Там поленишься, тут поленишься — и пропал. Всю жизнь, почти не снимая их, носим. В них вроде бы хорошо, сухо, а ноги болят. Мы же всю жизнь на ногах. Мы же самый кочевой народ.
— Откуда знаешь? — засмеялся Юсупов.
— Лектор с «красной яранги» говорил. Чукчи, ненцы, коряки, даже эвенки меньше кочуют. Девяносто восемь процентов эвенов кочуют. Эвенки в поселках живут, якуты давно в поселках живут, а эвенов очень мало в поселках живут. Только в Арке, наверно. Пробовали в Уэге — ничего не получилось.
— Валера, я был на севере Камчатки, там тоже эвены есть, — сказал Сомов, — Эвенские лайки считаются там самыми лучшими.
— Неужели? — довольный, засмеялся Валера. — Не зря, однако. — Он подманил своего невзрачного с виду, после больших сибирских лаек, но очень проворного пса, ласково потрепал его по загривку. Пес, словно понимая его, умно и хитро смотрел снизу.
— Говорят, это давно туда наши ушли, — сказал Валера. — Лет сто пятьдесят назад. Старики говорили. Сначала волки тогда пропали. А потом стали пропадать дикие олени. Начался голод. Люди ели глину — сладкую глину, ее много на хребте Урак, кору деревьев. Всем еды не хватала Старики решили: кто-то должен уходить в поисках пищи. И вот один род пошел на восход солнца. И пропали. Никто о них ничего не знал. Когда талан в охоте был, старики рассказывали: вот давно ушли наши, есть совсем нечего было, как мы теперь хорошо живем. С голоду ли пропали, кочуют ли где? Может, большая наша вина перед ними, что дали уйти. Кто знает, а вместе — может, все бы погибли. Я спросил об этом лектора из «красной яранги». Он говорил, что они, кажется, на Камчатке. А что на Колыме кочуют — это тоже с Охоты, еще раньше ушли.
— А почему стали звать Охотой? — спросил Сомов.
— Не знаю, однако. Пришли русские, спрашивают у стариков, как звать реку. «Окот», — говорят, по-эвенски значит «река», вода». Русские и стали звать Охота. Может, так.
Подвесили мясо обоих оленей повыше над землей, чтобы не подобрались лисы, и заторопились домой.
Валера шел впереди. Сомов и Юсупов заметно отстали.
— Валера говорил про Уэгу. Что за поселок? — спросил Сомов примирительно.
— А-а! — тоже примирительно засмеялся Юсупов. — Кому-то пришло в голову сделать их оседлыми. У нас ведь часто так: если сеять кукурузу — то от Южного полюса до Северного, если люди живут не как все — то непременно они несчастны. В тридцатые годы тут, на Севере, тоже много дров было наломано. Если с оленями кочуешь — значит, кулак… Имей одного оленя, как в России одну корову. Впрочем, с Уэгой было лет десять назад. Эвены всю жизнь кочуют со стадом, подошло пенсионное время, а они по-прежнему кочуют с колхозным стадом и умирают где-нибудь в дороге. Думало-думало районное начальство вместе с колхозным и решило: а что, если построить поселок для пенсионеров? Молодежь пусть кочует, а отработал честно человек, покочевал вволю, выходишь на пенсию — получи от колхоза в подарок дом и живи. Выбрали самое красивое в долине Охоты место. На самом деле, красивее места здесь, наверное, трудно найти. Построили сорок домов. Собрали всех пенсионеров, в торжественной обстановке вручили ключи. Обрати внимание — ключи, в этих местах вообще не принято закрывать дверь на запор, даже в Охотске. Пенсионеры очень благодарили за такой подарок, и все разъехались чрезвычайно довольные. Через полгода зимой заглянули — какой-то столичный корреспондент очень заинтересовался,— дома пустые. Пенсионеры или вновь кочевали со стадами, или на задах жили в палатках, а дома использовали вместо лабазов. «В чем дело?» — их спрашивают. «Однако, душно, начальник, воздух плохой». Там теперь пионерлагерь. Из Охотска детей на самолетах возит. Прекрасное место!..
В палатке весело гудела печь. Даша сразу же взялась за приготовление пищи. Посмотрев, как Сомов ест мясо, Валера стал учить его:
— Так же неудобно, весь грязный будешь. Вот как надо. — Он взял краешек большого куска мяса зубами и у самых губ отхватил его ножом. Еще раз. Еще. Сомов сначала каждый раз даже прищуривался от боязни, как бы Валера не отхватил себе губу. Потом присмотрелся: так же ловко орудовали ножами Даша, Катя, менее ловко, но не безуспешно — Юсупов. Сомов тоже попробовал, сначала получалось не очень, а потом дело пошло — Сомову даже понравилось.
