Неожиданно полог палатки приоткрылся, появился парень лет двадцати пяти, тоже в ватной телогрейке и резиновых сапогах, но в отличие от Валеры темноволосый, смуглый.
— Дима, мой друг, — представил его Валера. — Недалеко, с Василием Сукачевым на Кухтуе кочуют.
— Ты же говорил, километров двадцать пять — тридцать, — засомневался Юсупов.
— А это разве далеко? — засмеялся Дима. — Так, наверное, и будет. Слышу — вертолет, кто прилетел, думаю? — объяснил он свой приход.
Только Даша, кажется, была недовольна его приходом. Или Сомову это просто показалось. Тем не менее, она, как, видимо, подобает в таких случаях хозяйке, положила перед гостем сырые оленьи ноги. Дима стал сдирать с них тесьмами мясо, аппетитно ел, нахваливал, удивлялся, словно тоже впервые ел оленьи ноги. Пригласил всех разделить с ним трапезу. Валера с удовольствием присоединился, наиболее вкусные кусочки отдавал Даше, ребятишкам. Сомов с Юсуповым, попробовав, вежливо отказались.
— Как ты думаешь, еще спирту надо достать? — тихо спросил Юсупов, когда они с Сомовым ненадолго — просвежиться — вышли из палатки.— Все-таки гость. К тому же, Валера сказал, его друг.
— Смотри сам, тебе виднее.
— Я побаиваюсь. В позапрошлом году в Черпулае, когда я выпил с ними хорошенько, они между собой чуть перестрелку не устроили. Ведь как дети, когда выпьют.
— Откуда в них это?
— Не знаю. У нас месяц человек пьет, два, год, постепенно спивается. А они видят спирт четыре-пять раз в году, а попадет — аж руки трясутся. Может, потому, что к детям у них отношение как к взрослым. Они во всем полноправные члены семьи. Поэтому до недавних пор — да что до недавних пор, и сейчас так — если в семью попадает спирт, то они пьют его все; уже способен ребенок сидеть самостоятельно, то ему, пусть чайную ложку, но тоже наливают. Если даже вон Валера, на что уж он, как бы это тебе сказать, передовой, что ли. Но дело тут, конечно, не только в этом. Тут причин много. Э-э, да не наша это забота! — махнул он рукой.— Ну, как, еще, что ли, достанем спирта?
— Смотри сам. Валеру ты знаешь, вроде бы что — бутылка спирта на пятерых? — Сомову было приятно, что Юсупов советуется с ним. Так будет и дальше, успокаивал себя Сомов.
— Тогда тащи, что у тебя во фляжке.
Выпили, поговорили, было уже поздно — легли спать, Юсупов забрался под общее меховое одеяло. Сомов — в свой пуховый альпинистский спальник.
Несмотря на накопившуюся за день усталость, не спалось. По верху палатки неожиданно зашуршало.
— Снег? — в темноте спросил Юсупов.
— Снег,— подтвердил Сомов.
Под шорох снега хорошо и тревожно думалось: о доме, о том, что ждет их здесь, о Валере и его семье.
Заворочался Дима. Стал женихаться к Кате, сестренке Даши, та его прогнала. Тогда он, вроде бы нечаянно, стал прощупывать рюкзак Юсупова — там были бутылки со спиртом. Юсупов спал. Сомов, якобы ему что-то понадобилось в рюкзаке, осторожно перетащил его за себя. Зажег свечу.
— С кем подраться? — сел перед ним на колени Дима. — Любого стукну. Давай бороться.
— Я не могу, — отнекивался Сомов. — Я больной, нога болит
— А он? — показал Дима на Юсупова.
— А он слабый, ты его сразу поборешь. Не стоит и связываться.
— Тогда давайте пить спирт.
— Спирт кончился. Ты же сам видел.
— В мешке еще есть.
Он попытался ощупать рюкзак, но Сомов, толкнув посильнее Юсупова ногой, ласково оттиснул Диму.
Юсупов не сразу понял, в чем дело. Он стал уговаривать Диму, врать, что завтра вертолетчики привезут им еще спирту. Дима вроде бы успокоился, лег, но стоило Сомову потушить свечу, как он снова стал пробираться к рюкзаку. Сомов опять зажег свечу.
— Чего не спишь? — еле сдерживаясь, спросил он. — Ложись.
— Давай бороться, — невозмутимо отвечал Дима.
Валера спал, Юсупов уже тоже вовсю храпел, и Сомов не знал, что делать. Бороться? Поборешь — обидится. Во-первых, пьяный, во-вторых, эвены вообще обидчивы, похлеще всяких горцев. А на поясе у него острый, как бритва, нож, а у входа в палатку стоят карабины, а стреляют они белку в глаз. Связать до утра? Он друг Валеры, как тот посмотрит на это? У Сомова в памяти всплыла история с мужем фельдшерицы Желтовой из Черпулая. Он на всякий случай перевернул в темноте карабин Юсупова стволом к себе, если что — использовать его как дубину.
