— Положено, — засмеялся Николай. — Да обычно не берем. Не до этого. Да и зачем, через несколько часов дома будем. Ну, если не передумал, тогда полетим к вам, на Охоту.
Пропускали под себя, чуть не задевая, сыпучие скалы, мрачные гольцы, вертолет над ними судорожно трясло. На высотометре уже больше двух с половиной тысяч, а впереди горы еще выше — это уже настоящие пики. Стало немного не по себе, когда вертолет навис над ними. Но перевалили и их — и тут уже даже в долинах лежали глубокие снега. Юсупов с Сомовым молча переглянулись. На реках — сплошные наледи. Кое-где с перевалов спускались ледники.
— Идем над Якутией, — видя их растерянность, прокричал бортмеханик. — Второй полюс холода на нашей планете. Верховья Индигирки. А правее — верховья Колымы. Хребет Сунтар-Хаята. Центр сибирского оледенения. На север пошел Верхоянский хребет, на северо-восток — хребет Черского…
Вертолет трепало все больше. Несколько раз он жутковато проваливался вниз, аж захватывало дыхание.
Наконец впереди долгожданно и неожиданно открылась широкая и глубокая долина — вертолет, вывернувший из-за хребта, высоко-высоко навис над ней — и без снега! Охота, догадался Сомов. И стало немного спокойнее.
Постепенно снижаясь, пошли вверх по ней. Чем выше по течению реки, тем больше долину сжимали снега. Долго кружили над развилкой ручьев, впадающих в Охоту под пиком Друза — по карте Сомов знал,— третьим по высоте в узле Сунтар-Хаята. Никаких признаков обитания человека Сомов внизу не увидел.
— Неужели здесь никого нет? — прокричал он на ухо Юсупову.
— Может, это и лучше, — хмуро прокричал тот. — Вернемся в Черпулай. Если не найдем — рисковать не будем, вернемся.
Стали ложиться на обратный курс.
«Ну и хорошо, — облегченно подумал Сомов. — Через час будем в Охотске…»
И вдруг он увидел внизу палатку.
- Палатка? — растерянно ткнул он пальцем вниз.
— Да, палатка, — кивнул бортмеханик.
Даже Юсупов, кажется, не обрадовался ей. Крутым виражом сели на бичевник невдалеке от нее.
— Кто-то из вас невезучий, — выбравшись из кабины, сказал Николай. — То не могли вылететь, все откладывали, а вылетели — видите, какая погода, вертолет крутит, как стрекозу. Над Якутией так мотануло!.. — Он покачал головой.
— Это, конечно, я, — сказал Сомов.
Юсупов криво усмехнулся. Как-то вечером в охотской гостинице они долго говорили на эту тему, когда уже в который раз сорвался вылет вертолета. Сомов привел с десяток примеров своего хронического невезения в подобных случаях, и Юсупов, кажется, с ним согласился и даже засомневался в успехе задуманного предприятия, но тем не менее едко заметил:
— Это все от твоего интеллигентского гипертрофированного мироощущения. Это как в том анекдоте — чем пессимист отличается от оптимиста. Пессимист утверждает, что коньяк пахнет клопами, а оптимист, наоборот, — что клопы отдают коньяком. Это тебя и погубит, в конце концов, если ты ничего не изменишь в себе…
— Давно меня так не мотало, — снова покачал головой Николай.
Юсупов побежал к палатке — узнать, чья она.
Летчики и Сомов от леденящего ветра спрятались за вертолет. Николай поднял воротник летной куртки.
— Ну, здесь совсем зима. Я бы на твоем месте не рискнул. На Юсупова не смотри. Юсупов — это… — Но так и не досказал своей мысли, лишь покачал головой. — А то забирайся обратно в вертолет. Через час будем в Черпулае. Там подождешь Юсупова.
— Уж останусь, — неуверенно сказал Сомов, — Надо было раньше думать. Но теперь моя судьба в твоих руках — прилетишь или не прилетишь. Если это не надежно, но, может, действительно мне стоит подумать.
— Числа двадцать девятого я прилечу. Обязательно. Позже я и не смогу, пожалуй, там меня в отпуск выгонят, у нас это строго.
— А если вдруг нелетная погода до двадцать девятого, а там ты уйдешь в отпуск?
\- Попрошу ребят. В крайнем случае…
С берега спустился Юсупов — радостный:
— Все в порядке. Это как раз Валера. Значит, на той неделе ты нас забираешь? Я уже договорился насчет мяса для тебя. Как раз к твоему прилету подготовим.
— Ну, тогда полетели! — Николай вопросительно посмотрел на Сомова, но тот отмолчался.
— У вас немного хлеба не будет? — замялся бортмеханик.— А то слегка проголодались.
Сомов стал торопливо развязывать рюкзак:
— Конечно! — Ему было неловко за свою недогадливость. Юсупов, казалось, даже и не слышал вопроса.
Сомов достал буханку хлеба, открыл одну из двух банок минтая, на всякий случай купленных еще во Владивостоке.
