Михаил Чванов

Рассказ «Садист Иван Куркин»

—   А я вот все думаю,— стал делиться  с  ним  своей мыслью Иван,— по соседству деревня, вторая. Рядом с городом, а ставней — и в помине не было, и замки не у всех. А в страду в деревне почти никого не остается. И не лома­ют ведь, не воруют, если только цыгане иногда шороху на­ведут, эти совсем распустились.

—   Ну, во-первых, вся деревня никогда пустая не бы­вает. Ты, Иван Алексеевич, сам деревенский, лучше меня знаешь. Тем более, ночью. А во-вторых, как ты, наверное, уже понял, это от общего отношения к садам. И воры это лучше нас с тобой знают: в деревне, как у нас в прошлый раз насвинячили, будет квалифицироваться однозначно — как воровство с хулиганством, а у нас — как баловство, а  кто еще и  поощрительно хмыкнет.  Вот мы уже даже между собой привыкли, говорим: не «кража со взломом», а «подлом», слова-то такого не только в юридическом, но и вообще в толковом словаре в подобном значении нету. Если в квартиру или в деревенский дом залезут, пусть да­же там ничего не возьмут, — то взлом, а если садовый дом весь обворуют и испоганят — то подлом. А раз не взлом, а подлом, то вроде бы уже и статьи на него нет, вроде бы уже и неподсудно. И еще: в отличие от квартирных наши садовые воры — пьяницы-непрофессионалы да подростки. И работают они не в перчатках. Наоборот, как бы нарочно везде следы оставляют: на вот, лови меня. Что, думаете, милиция найти их в каждом случае не в состоянии? Да ерунда это — вон какие преступления раскрываются.  Не успевает она, а потому не успевает, что смотрит на «под­ломы» эти сквозь пальцы. А смотрит сквозь пальцы — по­тому что не спрашивают с нее за это. И постоянно слы­шишь: там ломают, тут ломают. А вот прижучили бы в одном месте по-настоящему, сразу бы на убыль пошло. Во­ры — они ведь юридически лучше нас с тобой образованны, они в отличие от нас всегда знают, за что какой срок дают.

Через полмесяца история повторилась. Правда, на сей раз Ивана вообще обошли, но на душе от этого не было легче. И опять участковый появился только на третий день, и опять Ивана поразило его снисходительно-спокой­ное отношение к происходящему.

—   Ну вы  хоть бы отпечатки  взяли! — не  выдержал, сказал  ему   Иван,— Следы сфотографировали.   Неужели это-то трудно сделать?

— А что я с ними буду делать, с вашими отпечатка­ми? — снисходительно улыбнулся лейтенант.

—   Но может, где уже попадали раньше с такими отпе­чатками.

—   Вы что, думаете, из-за ваших банок с огурцами бу­дут  объявлять  всесоюзный   розыск?— опять  усмехнулся лейтенант.

— Бросьте вы свой тон!— не выдержал главный ин­женер нефтедобывающего управления.— Какое бы ни бы­ло — совершено преступление,  кража  со  взломом,  и  вы обязаны начать следствие. И, говоря юридическим языком, должны возбудить уголовное дело.

—   Так-то  оно  так,— вздохнул  лейтенант,— Только… Ну, во-первых, вы лишь формально относитесь к нашему району, прописаны-то вы в городе. Штаты нашей районной милиции из-за вас не увеличили. Во-вторых, если честью сказать, что толку ловить: кроме внушения да увещевания, в большинстве случаев мы ничего к ним  применить  не можем.

—   Почему?— не понял Иван.

—   Да потому, что размеры кражи в каждом отдельном случае, как правило, незначительны, а во-вторых, по су­ществующему положению садовый домик, в отличие от ва­шей городской квартиры, не считается жилищем. А потому эти подломы при желании можно не квалифицировать как «кражу с проникновением в жилище», а значит, и дело за­водить…— развел он руками.— А если по каждому подло­манному садовому домику заводить дело — вы знаете, что такое  «процент раскрываемости»? Тогда начальника ми­лиции завтра с работы снимут.

—   Ну, тогда что-то нужно менять в законодательстве — раз государство разрешило сады.

—   Ну, это, понимаете, не мне решать,— засмеялся лей­тенант.— Давайте говорить о реальных возможностях, от нас с вами зависящих.  Я советую вам организовать де­журства, что-то вроде народной дружины. Купите сторожу овчарку. Сами отпор давайте.

—   Сами   отпор?— усмехнулся   главный   инженер   не­фтедобывающего управления.— А что на работе говорить? Что я завтра на работу не приду, так как в саду дежурю?.. Отпор-то дать, конечно, можно, только потом нас самих судить и будете.

—   Почему?— не понял лейтенант.

—   А потому… Стукнешь сгоряча посильнее после та­кой вот пакости — у меня вон стены дерьмом измазали — и сядешь за превышение обороны, тем более что ты и не оборонялся даже, а наоборот — нападал. У нас вон в со­седнем доме мужик жил. Почему жил? Да потому, что си­дит теперь. К нему за год четырнадцать раз лазили, специально изводили. Он взял да кроме четырех замков на двери да двух на люке — в погребе волчий капкан поста­вил. Вон до какой обороны довели мужика. Так мало — посадили, еще в двух газетах о нем написали как об изувере-садисте. А взломщики, великовозрастные лоботрясы, чуть ли не в героях оказались. Молодежная газета вон до того дописалась, что они чуть ли не с пережитками про­шлого боролись, с рецидивами частной собственности. А то вон лет десять, наверное, назад — тоже в газете было, как мужик застрелил сгоряча одного засранца, так этого засранца тоже чуть ли не героем сделали, что он тоже чуть ли не из идейных соображений залез в сад. А он ведь не просто залез, а спиливал ножовкой сучья яблонь, чтобы яблоки собирать было удобнее. Нет, лейтенант, ты свое дело на нас не переваливай! Нет, не буди в нас зверя! С этой самообороной черт знает до чего можно докатиться.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top