Михаил Чванов

Рассказ «Садист Иван Куркин»

Но все обошлось. Других покупателей до субботы не нашлось, объявление на столбе около троллейбусной оста­новки до него, видимо, никто не успел прочитать, а других, скорее всего, она и не вешала — по неопытности, а может, и не до этого было. Все обошлось,— женщина боялась, что вдруг он откажется, что ему не понравится, и все хвалила: и место, и участок, и сам дом, но хвалила как-то неумело и жалобно, и, наоборот, получалось, как бы и участок пло­хой, и дом, и место плохое. И очень обрадовалась, и даже как бы испугалась, когда Иван остановил ее и сказал, что он покупает, участок хороший и что он не будет рядиться, а даст, сколько она вначале просила. Женщина прослези­лась, она была очень рада, что все так скоро решилось, по­тому что ей нужно было уезжать, и держал ее только этот сад, а потом вдруг расплакалась: все ведь тут своими ру­ками посажено, обласкано. Пошла по участку, трогала то, другое, со всем прощалась, и Иван с женой, чтобы не ме­шать ей, ушли к реке.

—   Тяжело   расставаться-то,   когда   все   своими   рука­ми,— вздохнула жена.— Видимо,  ушел  муж-то,  вон как убивается, от стыда, небось, в другой город и переезжает.

Они сидели на поваленном осокоре и смотрели в за­речье, и Ивану было неловко, как бы они наживаются на чужом горе. Бывшая хозяйка сада спустилась к ним.

—   Ключи вам сразу оба отдать?— спросила она.— Или один я пока себе оставлю?.. Может, еще раз приеду сюда… Проститься, что ли…— Женщина снова не могла удержать слез и отвернулась.

—   Пусть будет у вас,— поспешно согласился Иван, он почему-то чувствовал себя перед ней виноватым.

—   Тогда я его потом вот сюда, под доску положу,— вытирая слезы, сказала женщина.

Иван помог ей нести до электрички вещи, которые она прихватила с собой, проводил до дома. Дом был без лифта, и он поднялся на пятый этаж, неуклюже сидел на стуле посреди пустой квартиры.

—   Может, вам с переездом помочь надо? Говорите…

—  Да    нет,    спасибо!— грустно    улыбнулась    она.— Я уже все перевезла. Помогли на работе, а там — с кем обмениваюсь.

Так Куркивы стали владельцами коллективного сада. Дачниками, сказала жена. Так ей казалось солиднее, что ли. И Иван с улыбкой представил такую картину: как скучающие чеховские дачники в сюртуках и длинных платьях толкают под проливным дождем застрявший в овраге грузовик, разгружают доски и цемент, месят бе­тон, даже не лопатами, а ломами разрабатывают каме­нистую почву, собирают вдоль реки в полиэтиленовые мешки коровьи «блины», потом с рюкзаками за спиной, да еще по ведру или кошелке в каждой руке бегут на элект­ричку.

—   Значит,  садистами стали!— с  какой-то нехорошей усмешкой уточнил его  цеховой заместитель,  кому Иван первому  рассказал  о  покупке.— Ну,  намучаешься,   Иван Алексеевич, пожалеешь,— неодобрительно покачал он го­ловой.— Надо   было   сначала    со   мной    посоветоваться. С этим садом только намыкаешься, рад не будешь. Я вон свой — подальше   от   греха — продал…   Э,   долго   объяс­нять!— махнул он рукой.— Документы-то, квитанции па сруб, на стройматериалы у нее хоть были?

—   Какие документы?— не понял Иван.

—   Ну что куплены они, не сворованы… Сегодня же бе­ги к ней, пока не уехала.

—   Я штаны покупаю, никто же у меня потом докумен­тов на них не спрашивает, хотя в принципе их тоже можно стащить,— попытался возразить Иван.

—   Ну,   Иван  Алексеевич,— усмехнулся  его  замести­тель,— эти побасенки своему сынишке рассказывай, а для народного контроля они не годятся.

Иван не поверил ему, как и не понял — от какого греха подальше, в какой грех может ввести сад-огород. «Наму­чаешься!— недоумевал Иван.— А городской!» Наконец, чтобы успокоить себя, нашел он объяснение: «Думал, лишь цветочки будет собирать, а на земле работать надо».

Иван ходил как заново рожденный. После работы он теперь непременно заходил в хозяйственные магазины, покупал гвозди разных размеров, скобы, всевозможные петли, краски, лаки. И, заранее наметив план работ на субботу-воскресенье, с пятницы уезжал в сад. До поздней осени надо было закрыть дом от дождя и снега. Он с ра­достью узнавал, что многое умеет — вот что значит в дет­стве помогал отцу. И получается даже то, чего сроду не делал, а видел, как это делает отец, дед, другие деревен­ские мужики.

Он вдруг почувствовал себя хозяином. Это ощущение трудно передать, его нужно почувствовать. Если раньше он не обращал внимания, то теперь замечал любую бесхозную мелочь, кирпич, валяющийся на обочине, свалившую­ся с машины доску, он брал ее и, обернув газетой, чтобы не замараться, не стесняясь, нес домой — все равно пропадет. По пути от электрички к саду было несколько других коллективных садов, один из них тянулся, наверное, кило­метров на пять, да и когда на электричке едешь — по обе стороны чуть ли не сплошной полосой коллективные сады железнодорожников. И Иван думал: надо же, ни город, ни деревня, что-то новое, неожиданное, и все ширится, даже земли не хватает. Если после войны из села все бросились в город, то теперь — вот таким неожиданным и странным образом — обратно. Сам — в городе, а душа — в саду-ого­роде. Оказывается, еще не совсем заглушена тяга к земле, видимо, в самой крови она российского человека. Ведь ка­кие земли отдавали под сады — самые бросовые, ис­ключенные из хозяйственного обращения, а вон — все как на дрожжах растет; чернозема, перегноя, как китайцы, на тачках, на своем горбу натаскают. Ни город ни деревня, вроде только вчера вылупилось, а уже сложился свой ук­лад жизни: пять дней в неделю в садах тишина, а на суб­боту-воскресенье, наоборот, как бы вымирает город. Умно­му человеку пришли в голову эта сады-огороды, вновь и вновь думал Иван. Узнать бы кто — сказать спасибо. Впрочем, тот человек, может, думал только о сегодняшнем дне, не подозревая, во что это выльется, а оно вон какой размах получило. И может, даже что подскажет будущему: как соединить город с деревней, а то из деревни рвутся в город, а вырвавшись из него, мучаются по деревне, по воле вольной, по себе, ибо теряем мы что-то в городах — и приобретаем, конечно, но больше теряем.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top