Лемехов, не зная, что ответить, молчал.
— Может быть, мы их со страху перед самими собой придумали, а? Ну, чего ты молчишь?! Телевизор включишь — про инопланетян. Газету возьмешь — тоже… Ты вот послушай меня, ты задумайся, меня сегодня вдруг стукнуло: ведь мы сами уже давно, как инопланетяне, разве пока еще без скафандров. Ведь так только на чужой земле можно. Ведь до чего дошло: ягоды-грибы вдоль дорог не брать, а где их брать, если кругом одни дороги? Носимся по ним вокруг планеты, как очумелые, чего ищем? Воду из родников не пить. А куда дальше-то — если из родников уже нельзя пить?! Куда дальше-то?! Ты подумай только, расскажи кому-нибудь раньше, обсмеют: пароходы вон по реке ходят, а воду из нее даже для хозяйственных нужд брать не имеют права, отравиться можно. Вон в Японии, слышал, не только воду, уже воздух в пакетах продают… Ты не ходи далеко, ты вспомни свое детство. Ты ел пельмени со снегом?
— Ел, — не понимая, к чему тот клонит, растерянно подтвердил Лемехов,
— Ведь совсем недавно было. Выйдешь в огород, зачерпнешь миску — и крутишь с ним фарш. Пельмени с водой и за пельмени не считали: так, пирожки с мясом. А дождь? Первым делом считалось — встать под дождь. Мать, бывало: а ну под дождь — силы небесной набирайся! А конопля?! — больно он ткнул Лемехова в бок. — Бригады вон созданы, коноплю уничтожают. А я как подумаю — все мое детство в конопле. Ну вроде бы: трава и трава, не будет ее больше, ну и черт с ней! А я не могу без нее себя представить — без конопли. Это если сейчас вдруг так же все березы вырубить. Ну, выдерем мы, допустим, коноплю, только в словарях про нее читать будем. Ну и что — а мы за белену примемся. Или еще за что. В аптеке уже никакого лекарства не купишь, в хозяйственном магазине — клея, все пьем. Ну, чего ты молчишь?! И «тарелки» эти. Я что заметил? Как правительство покрепче стало, их сразу вроде бы меньше. А то сплошные «тарелки» были. — Сторож вплотную приблизился к Лемехову. — А может, их действительно нет? А, Лексеич? Может, действительно мы их со страху перед самими собой придумали? Может, уже до того запутались, что, как дети малые: вот пришел бы кто — и погладил по голове и научил бы — как жить. Я ведь без матери рос — знаю, что это такое. А тут словно все мы — сироты малые, неразумные, а хочется мать обрести — уткнуться ей в подол и заплакать, а?..
1982
