И вот теперь, почти день в день через год, Прекрасная Елена позвонила ему.
Через два часа он стоял на перекрестке двух шумных белградских улиц и ждал для тайного свидания молодую и прекрасную русскую женщину. И не заметил, когда она подошла. Как в прошлый раз, ласково и почти неосязаемо поцеловала в щеку:
— Ты ничуть не изменился. Выглядишь даже лучше. Хотя по-прежнему черные круги под глазами. — Она вздохнула. — Пошли!
Она взяла его под руку, и ему было приятно, что встречные мужчины на нее заглядывались. Не так уж много он был по заграницам, но уже успел убедиться, что нигде, даже в единокровных славянских странах, нет таких красивых женщин, как в России. «Случайно ли это?» — однажды задумался он.
Они сравнительно долго кружили по белградским улицам и улочкам, заходили в какие-то галантерейные и косметические магазинчики, потом неожиданно для него оказались на том же углу, где встретились.
— Лена, мы же с тобой здесь уже были, — удивленно сказал он, когда она явно во второй раз стала рассматривать яркую магазинную витрину.
— Может быть, — рассеянно улыбнулась она, еще раз незаметно оглянувшись. — Хвоста, кажется, нет… Пошли!.. — Она, уже никуда не сворачивая, повела его в сторону от шумного центра.
По пути она купила букет роз. Наверное, это должен был сделать он, пусть даже если эти цветы только для конспирации, но у него не было в кармане ни единого динара, тем более уж — ни долларов, ни марок.
Минут через пятнадцать они оказались на одном из белградских кладбищ. Прекрасная Елена уверенно повела его за собой между старых и свежих могил в дальний, явно запущенный угол, где давно никого не хоронили, и вдруг одна за другой стали встречаться русские фамилии. Он уже знал, что по крайней мере четверть старых могил на белградских кладбищах — русские.
Почти около самого забора, около единственной свежей могилы, выбившейся из общего ряда, спиной к ним стоял невысокий сухой человек в пятнистой военной униформе. Когда они подошли поближе, человек обернулся, и он узнал в нем генерала Г., легендарного вертолетчика афганской войны. Генералом Г. стал уже после Афганистана, после Чернобыля и страшного землетрясения в Армении, где они, рискуя жизнью, наверное, не менее, чем в Афганистане, почти круглосуточно летали в любую погоду: при ураганном ветре и в снегопад, и при недопустимых перегрузках, и где потом, как он случайно узнал, армянские боевики расстреляли почти всю аэродромную службу его полка, чтобы завладеть боевыми машинами. По сути дела, генералом он побыл, кажется, всего месяц, а может, и меньше того, даже не успел сменить погоны — в Приднестровье он не подчинился приказу о передаче боевых вертолетов молдавской стороне, более того, прежде чем перегнать их в Россию, приказал нанести отсекающий удар по наступающим на беззащитные Бендеры молдавским полицейским частям и потому подлежал аресту российской военной прокуратурой, но его предупредили об ордере на арест те же офицеры военной прокуратуры, и он ночью исчез, чтобы очутиться под чужим именем здесь, в Югославии, тем более, что на Родине у него не было ни кола, ни двора, а жена, уставшая мотаться по зачуханным отдаленным гарнизонам, ушла от него, когда он еще, майором, был в Афганистане. Нет, генерал Г. не был добровольцем в полном смысле этого слова, просто нигде больше на Земле, кроме Сербии, ему не оставалось места, если не продавать совесть и честь и не податься куда-нибудь в настоящие наемники, в какой-нибудь французский Иностранный легион, что ему, кстати, предлагали.
С генералом Г. он встречался, когда тот еще был подполковником и после Чернобыля служил летчиком-инструктором в вертолетном училище в его родном городе, а его как кандидата в так называемые народные депутаты России пригласили в училище на встречу с избирателями, потому как его соперником в предвыборной борьбе был генерал, начальник училища. Когда его спросили, что, на его взгляд, ждет Россию в ближайшем будущем, если процесс пойдет дальше, он сказал, что думал, что по тем временам было не просто неожиданно, но так неправдоподобно: если армия не скажет своего слова, нас ждет самое печальное — развал страны на средневековые княжества с самыми демократическими президентами во главе, вчерашними членами Политбюро, море горя и крови, а перед тем и потом во всех смертных грехах будет обвинена армия, ее везде будут подставлять, пока совсем не развалят, и многих из вас ждет участь офицеров Белой армии: вплоть до изгнания и расстрелов, подобно большевистскому расстрелу в Крыму… Офицеры слушали хмуро и недоверчиво, а подполковник Г. встал, усмехнулся. «Ну и любите же вы, писатели, пророчествовать да страху нагнать — аж жуть. А потом: не надо нас, армию, втягивать в политику, у вас — свое дело, у нас — свое. И нашему генералу, будь моя воля, я посоветовал бы не лезть в выборы!» И демонстративно вышел из зала.
