— Убежала в аэропорт. Вон, крыльцо там моет.
— Что же она не домыла? А уже там взялась мыть…
— Какой прогноз? — спросил Георгий.
— Прогноз плохой. Все кругом по-прежнему закрыто.
— Когда же я наконец выберусь в поле?! — Георгий в сердцах махнул рукой, хлопнул калиткой.
— Да ты не расстраивайся особенно-то, не твоя вина. А сегодня воскресенье, все равно бы не полетели, если бы даже самая отличная погода. Только разве санрейс. Ребята уже два воскресенья не отдыхали: то санрейс, то еще чище… Да что же она не убрала до конца? Подожди, я схожу в аэропорт.
Через несколько минут он вернулся с другой девушкой, постарше, типичной чукчанкой. Она смело посмотрела на Георгия и прошла в пилотскую.
— А почему Вера не домыла? — недовольно спросил ее Валентин Ильич. — Такая аккуратная обычно, а тут бросила и ушла.
«Надо же — Вера, имя-то какое», — отметил про себя Георгий.
— Испугалась начальника.
— Какого начальника?
— А вот этого… — Девушка показала на Георгия.
— А чего его бояться? — удивившись, засмеялся Валентин Ильич.
— Незнакомый человек, — уклончиво пояснила девушка. — А Вера у нас очень стеснительная…
Девушка вскоре кончила мыть, и Георгий с удовольствием сбросил в сенцах резиновые бродни, по чистым прохладным доскам торопливо прошел в теплую комнату.
— Ты посиди пока, а я схожу попробую достать мяса, — заглянул в дверь Валентин Ильич. — Ребята скоро подойдут.
Георгий уже в который раз стал перелистывать истрепанные, бог весть как попавшие сюда журналы «Человек и закон».
Раздался стук в дверь.
— Да.
Но никто не заходил. Снова стук.
— Да.
Но опять никто не заходил.
Георгий неохотно выбрался из теплого кресла, выглянул наружу. У крыльца стояла старая корячка с ведром жимолости.
— Возьми ягоду.
— Спасибо. Мне не надо.
— А может, возьмешь?
— Нет. У меня от нее уже изжога.
Старушка помолчала.
— Все скучаешь. Сколько девушек в поселке. Не скучай.
— Да кто меня полюбит?! — отшутился Георгий.
— Как это не полюбит? Любая полюбит. Ты сильный, красивый. Ты же знаешь, что геологов у нас любят.
— Знаю.
— Может, все-таки возьмешь жимолость-то?
— Нет, спасибо, мне не надо.
Потеряв надежду дождаться пилотов, Георгий потащился через поселок к балку Рината. Навстречу попался Валентин Ильич:
— Куда это ты, Георгий? Сейчас мясо заварим.
— К Ринату нужно сходить. Потом загляну.
— Ну ты приходи, не стесняйся.
— Приду.
Ринат вместе с вездеходчиком лежал под вездеходом.
— Где же твоя многообещанная баня? — спросил Георгий.
— Какая, к черту, баня! Стланику из тундры не на чем привезти. Дров-то нет. Третий день с вездеходом возимся. Завтра приходи.
— Да который уж день — завтра да завтра.
— А что делать?! То одно, то другое летит. А запасных частей нет.
Утро опять было дождливым, но часам к двенадцати вроде бы стало проясняться, и Георгий заторопился к пилотам: а вдруг распогодит?
Но прогноз по-прежнему был нелетным, тут-то, над поселком, можно бы и летать, но горы так и были затянуты глухим туманом.
Накормленный заботливым Валентином Ильичом, Георгий стал натягивать бродни, как в дверь опять осторожно постучали, и на пороге с ведром в руке появилась Вера.
Не успел Георгий разогнуться, чтобы уступить ей дорогу, как дверь перед ним резко захлопнулась, он успел лишь заметить смущение на лице Веры.
Георгий обулся и вышел на улицу — совсем распогодило, а, черт побери, не улетишь! Вера мыла крыльцо аэропорта, если это крошечное строение можно было назвать аэропортом. Увидев его, отставила ведро и спряталась за дверью. Вместо нее вышла вчерашняя ее подруга, взяла ведро, тряпку и, улыбаясь, пошла навстречу Георгию.
— Я сейчас вымою вам пол, а Вера вместо меня в аэропорте помоет, — сказала она подошедшему к Георгию командиру вертолета Юре Шаронову.
— Так что, она всех боится или только меня? — не на шутку обиделся Георгий.
— Всех. Стеснительная она у нас очень. Обычно у нас девушки смелые, а она стеснительная. В отца, что ли?
— А кто у нее отец? — спросил Георгий.
— Русский. Звали Георгием. Как тебя. Он умер здесь в горах, замерз. Вера нездешняя. Она родилась далеко отсюда, у моря. В бухте Сомнения. Знаешь такую?
— Знаю.
— Раньше там чукотский поселок был. Теперь нет.
— А тут Вера с кем живет?
— С матерью. Мать у нее тоже от русского. И у Веры его фамилия осталась, своего-то отца она фамилии не знает — он не жил с ними. А тот жил.
— А как ее фамилия? — удивленно спросил Георгий.
— Ирженина… Ладно, мне нужно пол мыть.
— Ну скажи ей, чтобы она не боялась меня, — сказал ей вслед Георгий. Его не на шутку задело, что эта странная девушка Вера избегает его, боится. — Что я ей сделаю?
— А она не боится, — неожиданно оглянулась девушка.
— А что же тогда?
— Ты ей нравишься. Давно нравишься, а сказать она стесняется. Странный ты какой-то. Ходишь все грустный. Вот она тебя и пожалела.
