За престолы в мире Пусть льют бранну кровь;
Я на тихой лире Буду петь любовь.
С. Т. Аксаков 1 октября нынешнего 1991 года исполняется 200 лет со дня рождения С. Т. Аксакова. Свою главную книгу «Детские годы Багрова-внука», которая вместе с «Семейной хроникой» поставила его в ряд лучших русских писателей, он посвятил внучке. Он так и написал: «Внучке моей Ольге Григорьевне Аксаковой», хотя, когда начал писать книгу, ей было 6, а в год написания исполнилось всего 9 лет.
Ну, посвятил и посвятил! Не он первый — принято посвящать родственникам. Правда, посвящают чаще родителям, реже — женам, в благодарность за мученичество, ибо, наверное, нет трудней доли, чем быть женой писателя. А он вот посвятил внучке, да еще написал — не Оле, не Оленьке, а «Ольге Григорьевне Аксаковой». Что это — дедовская слабость или своеобразный наказ в жизни?
«Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» — по сути дела составляют единое произведение и резко выделяются из всего остального творческого наследия С. Т. Аксакова. Они по сей день имеют, несмотря на подчеркнутую простоту и непритязательность рассказа, какую-то необыкновенную, почти необъяснимую силу.
Но начнем с начала. Начнем с того, что Сергея Тимофеевича назвали в честь Сергия Радонежского, великого православного подвижника: в страшное время монгольского ига он одним из первых стал строить дух разоренного и разрозненного русского народа, которому он прояснил, а потом оказалось, не только ему, суть Троицы. А суть Ее — семейное единство Святого Отца и Святого Сына, между которыми Святой Дух. Он связывает все во Вселенной не законом единства и борьбы противоположностей, а законом единства и взаимодействия противоположностей. Святой Сергий раскрыл миру суть Троицы как священного первообраза семьи, любви и согласия, которые должны восторжествовать на Земле, иной путь ведет в пропасть.
Следующий за 200-летием С. Т. Аксакова 1992 год, год 600-летия памяти преподобного, объявлен ЮНЕСКО годом Сергия Радонежского. Не помню, кто сказал о нем: «Время народных бедствий и общественных неурядиц — его время», и, наверное, немало младенцев, которые явятся на свет как в нынешнем, так и в будущем, скорее всего, столь же печальном для нашей страны году, как символ веры, как символ любви, как символ надежды, получат это святое имя.
С. Т. Аксакова не случайно назвали в честь Сергия Радонежского. Этот факт биографии С. Т. Аксакова исследователи его творчества, не столь многочисленные, почему-то не замечают. А он — определяющий, главный. По вполне понятным причинам у нас сложился ограниченный, этакий идиллически-сусальный образ С. Т. Аксакова, как далекого от общественно-политического движения своего времени писателя-краеведа, мастера пейзажа: «Как о рыбной ловле, об охоте написал! О грибах написать собирался, но вот, жалко, не успел…» Ладно, что хоть такую «характеристику» выдали, странно, что вообще грязью не вымазали, хотя тут старался сам «нарком» не только по просвещению, но и по литературоведению — А. В. Луначарский.
Например, в 1932 году он писал: «… Литературовед должен будет, во-первых, установить факт наличия в русской литературе околореформенной поры значительной группы писателей-идеологов крепостничества. Этот лагерь сам по себе не очень многочислен, но в него войдут такие писатели, как Сергей Аксаков, этот прекраснодушный идеализатор феодальных отношений между помещиками и крестьянами («Семейная хроника»), такой зубр феодальной аристократии, как Маркевич, такой реакционный поэт-усадебник, как Фет, и некоторые другие. Это лагерь людей, отрицающих какой бы то ни было путь капиталистического развития, мечтающих о возвращении к дореформенным социальным отношениям, лагерь защитников реакционной крепостнической утопии».
Можно ли придумать что-нибудь кощунственнее по отношению к человеку, который всю жизнь боролся с крепостничеством во всех его разновидностях и проявлениях. Эту ненависть к крепостничеству он привил всем своим детям без исключения. И даже его последние слова в этой жизни, как завещание, были об отмене крепостного права. Откройте, к примеру, «Воспоминания…» Аполлона Григорьева: «Сергей Тимофеевич Аксаков кончил свое поприще… высокой эпопеей о Степане Багрове, Записками об охоте, Детских годах, в которых во всем являлся великим и простым поэтом природы и умирающей рукой писал гимн освобождения от векового крепостного рабства — любимого народа, любимого им всеми силами широкой святой и простой души». Гимном освобождения от векового крепостного рабства Аполлон Григорьев назвал стихотворение «При вести о грядущем освобождении крестьян», которое И. С. Аксаков смог опубликовать только уже после смерти Сергея Тимофеевича, лишь в 1861 году.
Единственное, в чем прав был Луначарский: действительно, С. Т. Аксаков входил в «лагерь людей, отрицающих какой бы то ни было путь капиталистического развития». Что уж верно, то верно: в капитализме панацею спасения родного народа Сергей Тимофеевич не видел… Что это — горькая усмешка судьбы, нелепая случайность или все-таки продуманный и расчетливый шаг — но до последнего времени сад в Уфе, в котором стоял дом, где родился С. Т. Аксаков, носил имя А. В. Луначарского, который, наверное, более, чем кто другой, причастен ко лжи, словно паучьи тенета, напутанной вокруг С. Т. Аксакова, его сыновей, вокруг общественно-политического движения, которое они олицетворяли.
