Михаил Чванов

«Крест мой… Быль о великом семьянине»

                                                           За престолы в мире Пусть льют бранну кровь;  

Я на тихой лире Буду петь любовь.

С. Т. Аксаков 1 октября нынешнего 1991 года исполняется 200 лет со дня рождения С. Т. Аксакова. Свою главную книгу «Детские годы Багрова-внука», которая вместе с «Семейной хрони­кой» поставила его в ряд лучших русских писателей, он посвятил внучке. Он так и написал: «Внучке моей Ольге Григорьевне Аксаковой», хотя, когда начал писать книгу, ей было 6, а в год написания исполнилось всего 9 лет.

Ну, посвятил и посвятил! Не он первый — принято пос­вящать родственникам. Правда, посвящают чаще родите­лям, реже — женам, в благодарность за мученичество, ибо, наверное, нет трудней доли, чем быть женой писателя. А он вот посвятил внучке, да еще написал — не Оле, не Оленьке, а «Ольге Григорьевне Аксаковой». Что это — дедовская слабость или своеобразный наказ в жизни?

«Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» — по сути дела составляют единое произведение и резко вы­деляются из всего остального творческого наследия С. Т. Аксакова. Они по сей день имеют, несмотря на подчерк­нутую простоту и непритязательность рассказа, какую-то необыкновенную, почти необъяснимую силу.

Но начнем с начала. Начнем с того, что Сергея Тимофе­евича назвали в честь Сергия Радонежского, великого православного подвижника: в страшное время монгольского ига он одним из первых стал строить дух разоренного и раз­розненного русского народа, которому он прояснил, а потом ока­залось, не только ему, суть Троицы. А суть Ее — семейное единство Святого Отца и Святого Сына, между которыми Святой Дух. Он связывает все во Вселенной не­ законом единства и борьбы противоположностей, а законом единства и взаимодействия противоположностей. Святой Сер­гий раскрыл миру суть Троицы как священного первообра­за семьи, любви и согласия, которые должны восторжест­вовать на Земле, иной путь ведет в пропасть.

Следующий за 200-летием С. Т. Аксакова 1992 год, год 600-летия памяти преподобного, объявлен ЮНЕСКО годом Сергия Радонежского. Не помню, кто сказал о нем: «Время народных бедствий и общественных неурядиц — его вре­мя», и, наверное, немало младенцев, которые явятся на свет как в нынешнем, так и в будущем, скорее всего, столь же печальном для нашей страны году, как символ веры, как символ любви, как символ надежды, получат это святое имя.

С. Т. Аксакова не случайно назвали в честь Сергия Радонежского. Этот факт биографии С. Т. Аксакова исследо­ватели его творчества, не столь многочисленные, почему-то не замечают. А он — определяющий, главный. По вполне понятным причинам у нас сложился ограниченный, эта­кий идиллически-сусальный образ С. Т. Аксакова, как да­лекого от общественно-политического движения своего вре­мени писателя-краеведа, мастера пейзажа: «Как о рыбной ловле, об охоте написал! О грибах написать собирался, но вот, жалко, не успел…» Ладно, что хоть такую «характерис­тику» выдали, странно, что вообще грязью не вымазали, хотя тут старался сам «нарком» не только по просвещению, но и по литературоведению — А. В. Луначарский.

Например, в 1932 году он писал: «… Литературовед дол­жен будет, во-первых, установить факт наличия в русской литературе околореформенной поры значительной группы писателей-идеологов крепостничества. Этот лагерь сам по себе не очень многочислен, но в него войдут такие писатели, как Сергей Аксаков, этот прекраснодушный идеализатор феодальных отношений между помещиками и крестьянами («Семейная хроника»), такой зубр феодальной аристокра­тии, как Маркевич, такой реакционный поэт-усадебник, как Фет, и некоторые другие. Это лагерь людей, отрицающих какой бы то ни было путь капиталистического развития, мечтающих о возвращении к дореформенным социальным отношениям, лагерь защитников реакционной крепостнической утопии».

Можно ли придумать что-нибудь кощунственнее по отно­шению к человеку, который всю жизнь боролся с крепостничеством во всех его разновидностях и проявлениях. Эту ненависть к крепостничеству он привил всем своим детям без исключения. И даже его последние слова в этой жизни, как завещание, были об отмене крепостного права. От­кройте, к примеру, «Воспоминания…» Аполлона Григорье­ва: «Сергей Тимофеевич Аксаков кончил свое поприще… высокой эпопеей о Степане Багрове, Записками об охоте, Детских годах, в которых во всем являлся великим и прос­тым поэтом природы и умирающей рукой писал гимн осво­бождения от векового крепостного рабства — любимого на­рода, любимого им всеми силами широкой святой и простой души». Гимном освобождения от векового крепостного рабства Аполлон Григорьев назвал стихотворение «При вести о грядущем освобождении крестьян», которое И. С. Аксаков смог опубликовать только уже после смерти Сергея Тимо­феевича, лишь в 1861 году.

Единственное, в чем прав был Луначарский: действи­тельно, С. Т. Аксаков входил в «лагерь людей, отрицающих какой бы то ни было путь капиталистического развития». Что уж верно, то верно: в капитализме панацею спасения род­ного народа Сергей Тимофеевич не видел… Что это — горь­кая усмешка судьбы, нелепая случайность или все-таки продуманный и расчетливый шаг — но до последнего вре­мени сад в Уфе, в котором стоял дом, где родился С. Т. Ак­саков, носил имя А. В. Луначарского, который, наверное, более, чем кто другой, причастен ко лжи, словно паучьи те­нета, напутанной вокруг С. Т. Аксакова, его сыновей, вок­руг общественно-политического движения, которое они оли­цетворяли.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top