Михаил Чванов

«Крест мой… Быль о великом семьянине»

Увы, самое главное разорение ждало впереди. И Языково, и Страхово через несколько десятилетий уйдут на дно нового коммунистического рукотворного моря…

Но вернемся в Надеждино, которое тоже не минуло разорение. Может, Н. В. Гоголь, когда писал из-за границы, убеждая С. Т. Ак­сакова начать «воспоминания прежней жизни», что они доставляли бы «много полезных в жизни уроков, а всем соотечественникам лучшее познание русского человека. Это не безделица, а немаловажный подвиг в нынешнее время, когда так нужно нам узнать истинные начала нашей при­роды…», имел в виду прежде всего хозяина Надеждина Михайлу Куроедова, который был прямым порождением крепостничества, с которым упорно боролась семья «крепостников» Аксаковых, они понимали, что несвоевременное и несправедливое решение этого вопроса  рано или поздно   приведет к кровавой, губительной для России  революции.

Н. П. Гиляров писал о «Семейной хронике»: «… если хо­тите, она есть тот же исторический роман по внутреннему смыслу жизни, который сквозит через эти, незначащие для истории лица и события! И какой роман! Огромный ро­ман… который обнимает собой время целого столетия, ха­рактеризует две великие эпохи…» Рассказывая о Куроедове-Куролесове, Сергей Тимофеевич между прочим писал: «Избалованный страхом и покорностью всех его окружающих людей, он скоро забылся и перестал знать меру своему бешеному своево­лию…» Пытаясь анализировать этот образ, Аполлон Григорь­ев размышлял: «Эти типы последних времен нашей лите­ратуры, бросившие нежданно и внезапно свет на наши ис­торические типы, — этот Куролесов, например, из «Семейной хроники», многими чертами своими лучше теории гг. Со­ловьева и Кавелина, разъясняющих нам фигуру Грозного Ивана…»

И холодок бежит по спине, потому что пример этот разъ­ясняет, как мы теперь убедились, и фигуры очень далекого для того времени будущего: когда в жертву бессмысленного «озорства» будут предоставлены не только жена и несколько сот крепостных, а весь народ русский, отданный всем ско­пом в новую крепость. Корни и крона… «Семейная хрони­ка» ХХ, а может, и ХХI века.

Если мы не выявим, где корни этого зла, мы не сможем быть уверены, что оно не повторится в будущем. Базаровы начали отрицать связь отцов и детей. Их дети уже просто не чувствовали этой связи, они уже начали стрелять и бро­сать бомбы в своих отцов. А дети этих детей, вскормленные словно порошковым искусственным молоком, чужой ядо­витой идеей, уже считали, что лучшим «семейным» уделом родного народа является ГУЛАГ, «семью», в которой сын «не отвечает» за отца, более того, основным нравственным принципом которой является поведение, когда сын доносит на отца… Многим из нас наивно и доверчиво кажется, что ядо­витое дерево вырвано с корнем. Но в роли вырывателей те, кто это дерево сажал. И вместо вырванного мастера подме­ны сажают свое, еще более ядовитое.

Чего я боюсь? Несколько лет назад в Пермской области был такой случай. Неожиданно начался массовый падеж скота. Прибывший срочно врач установил: сибирская язва! Но откуда?.. В конце концов выяснилось, что недавно на берегу реки вели раскопки студенты-археологи. Они обна­ружили, что примерно в VII веке поселение погибло от ка­кой-то страшной болезни. Оставшиеся в живых наспех сож­гли дома и навсегда ушли отсюда. И вот их поспешность привела к тому, что были сожжены не все микробы страш­ной болезни. Они ждали своего часа 13 веков!

А в нашем с вами случае?..

Трех старших дочерей Сергей Тимофеевич назвал: Вера, Надежда, Любовь. Оказалось, что, подобно братьям Констан­тину и Ивану, они в меру своих скромных сил тянули, ско­рее, небесный путь, начертанный отцом… Особое место сре­ди них занимала старшая, Вера Сергеевна. Как писал Иван Сергеевич, «она свято хранила заветы и предания всей нашей школы. Она для меня служила руководительницей и поверкой». Вере Сергеевне слепнущий Сергей Тимофеевич диктовал «Семейную хронику», то есть, по сути дела, она была его редактором. Ей он, уже ослепший, диктовал все свои послед­ние произведения. Бесценным документом к пониманию семейной и общественной жизни Аксаковых стал опубли­кованный в 1913 году заботой Ольги Григорьевны уже упомянутый мною «Дневник Веры Сергеевны Аксаковой». Самая младшая из сестер, Софья Сергеевна, внесла свою лепту в общее дело. Она сде­лала все, чтобы Абрамцево после ее смерти не попало в слу­чайные руки, чтобы не погибло святое дело, начатое здесь. Посоветовавшись с Григорием Сергеевичем, в 1870 году она продала имение человеку богатейших дарований, страстно влюбленному в Россию и страстно думающему о ее буду­щем, крупному промышленнику и меценату Сергею Ива­новичу Мамонтову. Она понимала, что Абрамцево, одно из сотен подмосковных имений, в соединении с именем отца, братьев, людей, бывавших в нем, вместе с соседним тют­чевским и в то же время аксаковским Мурановым (на Анне Федоровне Тютчевой был женат Иван Сергеевич) и, разумеется, с Троице-Сергиевой лаврой, стало одним из нравственных центров России.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top