Карл Маркс ответил, что у России, в отличие от Западной Европы, свой путь, и он как раз связан с дальнейшим развитием крестьянской общины. В частности он писал: «Анализ, представленный в «Капитале», не дает… довода ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я провел на основании материалов, почерпнутых мною из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения в России, однако для того, чтобы она функционировала как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвержена со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития».
И еще он писал (к сожалению, это осталось только в набросках и обнаружено было сравнительно недавно, уже после совершенного над Россией страшного эксперимента, и эти мысли не прочитала даже Вера Засулич): «Физическая конфигурация русской почвы благоприятствует применению машин в широком масштабе. Привычка крестьянина к артельным отношениям облегчает ему переход от парцеллярного хозяйства к хозяйству кооперативному… С другой стороны, одновременное существование западного производства, господствующего на мировом рынке, позволяет России ввести в общину все положительные достижения, добытые капиталистическим строем, не проходя сквозь его кавдинские ущелья…»
И еще Карл Маркс писал: «…поэтому сохранение сельской общины путем ее дальнейшей эволюции совпадает с большим движением русского общества, возрождение которого может быть куплено только этой ценой. Даже с чисто экономической точки зрения Россия может выйти из тупика, в котором находится ее земледелие, только путем развития своей «сельской общины»; попытка выйти из него путем капиталистической аренды на английский лад были бы тщетны: эта система противна всем сельскохозяйственным условиям страны».
И вот тут кроется ложь, обернувшаяся для России — да только ли для России?! — великой бедой, Г. Плеханов и Н. Аксельрод, которым Вера Засулич передала письмо К. Маркса, скрыли его от русских революционеров. И стали делать будущее России «по Марксу»: они положили все свои силы на уничтожение русской крестьянской общины, на уничтожение семейных связей в народе, на создание так желанных для В. Г. Белинского «благоприятных условий для внутренней борьбы». И я думаю: изменил бы Виссарион Григорьевич свой взгляд на «внутреннюю борьбу», доживи он до революции, до гражданской войны, до продразверстки, до так называемой коллективизации, внедряющей вроде бы общинное, а на самом деле разрушившей самую общинную форму общественного бытия? Изменил бы он свой взгляд, если бы дожил до 1929, 1937 года? Или горел бы по-прежнему «маратовской любовью»? Только бы признал, что его знаменитое выражение: «Нет, господа, что бы вы ни толковали, а мать святая гильотина хорошая вещь» несколько устарело, «мать святая гильотина» оказалась неуклюжей и нерентабельной для принявшей тогда фантастический размах, «внутренней борьбы».
К сожалению, в крестьянской общине видел препятствие для дальнейшего развития России великий русский реформатор П. А. Столыпин. Но в конечном счете, наверное, прав был все-таки не он, а великий русский крестьянский экономист А. В. Чаянов, наоборот, видевший в общине, в крепкой крестьянской семье наше будущее. Лучший судья — исторический опыт, но ни тому, ни другому не дали довести дело до конца (А. В. Чаянова, как и П. А. Столыпина, революционеры, увидев их опасность, убили). Ведь несмотря на «благоприятные условия для внутренней борьбы», созданные в том числе и столыпинскими реформами, русское крестьянство, использовав, все положительное, что было в них, все-таки не пошло по капиталистическому пути. Потому что длительная нравственно-экономическая и общественно-политическая эволюция русского народа выработала стойкую семейную форму организации труда, которая не позволяла привлекать наемную силу, а если и позволяла, то только в помощь к своей в «пиковые» моменты уборки урожая. А. В. Чаянов называл такие хозяйства «чисто семейными трудовыми», он считал, что за ними, уходящими корнями в глубь отечественной истории, большое будущее.
Во главу угла нашего сельского хозяйства, да не только его, великий русский экономист А. В. Чаянов, как и С. Т. Аксаков, ставил семью. Его работы скрывались от нас более чем полвека, а во многих странах мира, прежде всего в развивающихся, в том числе в Латинской Америке, они изучаются как основополагающие, они заложены в идеологию и практику современного сельского хозяйства. Кроме Канады {лучшими земледельцами страны недавно премьер-министр Канады назвал отличающихся крепкими семейными устоями русских духоборов, вынужденных в свое время покинуть ради сохранения своих нравственных принципов Родину — на открытии ими памятника своему духовному наставнику Л. Н. Толстому) мы покупаем хлеб в Бразилии, вот и получается — что таким, пусть опосредованным, образом кормят Россию опять же русские, во втором случае — русская экономическая мысль.
Внутреннюю, глубинную связь А. В. Чаянова с С. Т. Аксаковым заметил не я первый, я был бы несправедлив, если бы умолчал об этом. Кровавый божеборец Е. Ярославский (М. Губельман), которому в Политиздате в 1988 году — на четвертом году «перестройки» — посвятили вдохновенный и пламенный панегирик, писал во внутреннем отзыве на книгу А. В. Чаянова, после которого та, разумеется, не увидела свет: «Крестьянская реакционная утопия о возвращении к индивидуальному хозяйству, к славянофильству».
