Но абсолютно на днях мне пришло письмо из Самарской области — из села Приволжья, которое некогда принадлежало Ю. Ф. Самарину, от учительницы В. М. Фониной. Было радостно читать, что в сельской школе существует аксаковский кружок, что дети в летние каникулы совершают поездки по аксаковским местам, собирают материалы о С. Т. Аксакове, о ныне живущих его родственниках. И Валентина Михайловна спрашивала меня: «Музейные работники Башкирии, знаете, что о Вас говорят!? Что вы — родственник Аксаковых, иначе почему Вы так стараетесь увековечить их имена. Может быть, и правда так?»
Вопрос этот меня обескуражил, хотя нечто подобное мне уже приходилось слышать.
Если раньше многие предпочитали скрывать свое дворянское или какое другое «благородное» происхождение, потому что не безопасно это было, и похвалялись, наоборот, простым, а более всего, пролетарским происхождением, то ныне пошла обратная мода, прямо скажу, лакейская: непременно найти среди своих близких или дальних родственников ежели не столбового дворянина, то хотя бы какого завалящего, даже столь же бедного, как распоследний пролетарий. Это вроде как бы дает право перед «не дворянами» на какое-то моральное превосходство.
Увы, с какой стороны ни посмотри, в моем роду-племени, как по отцу, так и по матери, сплошные крестьяне. Так что ни о каком родстве с Аксаковыми не может быть и речи. Но люди, подозревающие меня в родстве с ними, наверное, в чем-то правы. Кроме того, что Аксаковы родственники мне по духу, а это порой бывает родственней кровного родства, оказалось, что они, как, впрочем, и Нестеровы, впрочем, как и губернатор Барановский, имеют к моей судьбе самое прямое отношение.
В конце 1859 — начале 1860 годов в Лондоне в «Колоколе» Герцена были опубликованы материалы по делам о жестокой эксплуатации рабочих и приписных крестьян на южно-уральском Юрюзанском заводе. Следственные материалы по этим заводам готовились при участии губернатора Е. И. Барановского. Как они оказались у Герцена в Лондоне? А очень просто. Е. И. Барановский передал их С. Т. Аксакову, а Иван Сергеевич увез их в Лондон: в России не было никакой надежды опубликовать их, а Аксаковы вместе с Барановским хоть как-то хотели облегчить участь юрюзанских рабочих, а значит, и моих предков по матери.
Еще ранее, 27 декабря 1828 года, доведенные до отчаяния крестьяне Юрюзанского завода обратились с письмом к начальнику Уральских горных заводов с просьбой защитить их. Они писали, что их терпению пришел конец, они крайне отягощены нормами выработки, которые невозможно выполнить, даже если бы работать все выходные и праздничные дни. Незадолго до этого письма, в мае 1928 года, управляющим заводом Гаферландом жестоко был наказан розгами караванный приказчик Илья Тараканов за то, что написал грамоту безграмотных крестьян, после чего у него спина и бедра шесть недель гноились, и еще после этого Гаферланд приковал наказанного в конторе прямо к столу, и тот в назидание другим три недели безотлучно находился там. Илья Тараканов написал новую жалобу, которую подписали более двух тысяч человек. Двое наиболее смелых и отчаянных рабочих поехали с жалобой в Уфу искать защиты и справедливости. Но они скоро оказались в уфимской тюрьме, в ответ на жалобу в Юрюзань были присланы войска.
Вот из-за этих рабочих Юрюзанского завода и «пошел по жизни» дядя М. В. Нестерова — Александр Иванович. В своих «Воспоминаниях» Михаил Васильевич рассказывает о его печальной судьбе. Юрюзанские рабочие, доставленные в Уфимскую тюрьму, «каким-то путем установили связь с моим дядей Александром Ивановичем, и он взялся доставить их прошение на высочайшее имя. Подошла Новгородская ярмарка, и дядя был отправлен туда дедом по торговым делам. Кончил их и вместо поездки в Москву махнул в Петербург. Остановился на постоялом дворе, узнал, где и как можно передать Государю свою бумагу, и, так ему посоветовали это сделать через наследника Александра Николаевича — … то дядя и решил увидеть его.
Тогда времена были простые. Высочайшие особы держали себя не так, как позднее, гуляли по улицам, в садах, и дядя задумал подать свою челобитную в Летнем саду, где тот имел обыкновение прогуливаться в известные часы. Ему очень посчастливилось. Был милостиво выслушан и отпущен обнадеженным. Счастливо вернулся на постоялый двор, но в ту же ночь был взят, заключен в тюрьму и с фельдъегерем был выслан в места отдаленные…
Очевидно, в тот день наследник представил челобитную императору Николаю Павловичу, а тот взглянул на дело по-своему, — остальное произошло, как по щучьему велению…»
В местах, как позднее стали говорить, «не столь отдаленных» Александр Иванович Нестеров вынужден был провести большую часть жизни. В Уфу он вернулся лишь стариком.
