Получилось так, что в один день умерли два, может, самых близких для меня человека: сестра – самый близкий и, наверное, единственный сколько-нибудь понимающий меня человек из немногочисленных родственников и, — хотя встречались мы с ним всего несколько раз, потому как в последние годы он был снова, как в молодости, отлучен от родины, уже другими югославскими властями и жил в зарубежье — выдающийся сербский художник, журналист, философ и геополитик Драгош Калаич — может быть, самый близкий мне человек по духу, по мироощущению.
Он был – словно постоянно кровоточащая рана. Есть такие люди – то ли по таинственной воле Божией, то ли по какой другой столь же таинственной причине, – язвы на теле которых кровоточат всю жизнь, постоянно напоминая то ли о жизни иной, то ли о смертных грехах наших, которые, если мы не опомнимся, приведут нас к пропасти. Говорят, что таким людям, в отличие от остальных смертных, видится будущее. У Драгоша Калаича кровоточили, если можно так сказать, глаза. Мимо него нельзя было пройти, не обратив на него внимания. Не говоря о том, что он был просто красивым мужчиной и человеком, прежде всего обращали внимание его глаза, полные неизъяснимой боли и печали, даже если он улыбался, потому что он, видимо, видел дальше нас. Передо мной лежит одна из его книг, изданных в России, на последней странице обложки его фотография: глаза, словно две пронзительные раны.
Эта боль в них, видимо, была изначальной, родилась вместе с ним. Я видел его детские фотографии, на них, может, не так отчетливо, но она уже была видна. Скорее всего, он не принадлежал себе. Его судьба могла быть более чем благополучной в простом житейском смысле этого слова: талантливый художник, закончил знаменитую Римскую Academia di Belle Arti, первые же картины приносят ему широкую известность и относительное материальное благополучие. Но уже его картина «Возвращение», кстати, принесшая ему европейскую известность, показала, что он избрал для себя иной путь, или, может, точнее сказать, он был избран для другого пути. Потому что Господь, скорее всего, избрал его предупредить не только Югославию, уже стоявшую на грани катастрофы, но все еще не видевшую этого, но, может, в даже в большей степени – Россию, но и всю Европу, о грядущей беде, которую еще можно предотвратить, раскрыть глаза всему миру на «тайну беззакония». Подобно тому, как в России Господь избрал для этой роли провинциального и тишайшего, болезного иеромонаха Иоанна, в свое время написавшего акафист Табынской иконе Божией Матери, покровительнице огромных просторов России от Волги до Тобола и ушедшей в изгнание с большой частью Русского народа вместе с атаманом Дутовым, и дерзновенно закончившего акафист словами «Всего мира Надеждо и Утешение», (за это дерзновение правящий тогда патриарх Алексий I не утвердил акафист), позднее светоча Русской Православной Церкви второй половины XX века митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, не случайно, что его страстные книги в защиту России, Православия будут переведены на сербский язык благодаря именно Драгошу Калаичу, они станут опорой и многим было потерявшим мужество и почву под ногами сербам..
Привыкшие верить печатному слову, мы долгое время считали, безоглядно веря написанным хитрыми людьми школьным и не только школьным учебникам, что Белград во Вторую мировую войну был почти стерт с лица земли летчиками люфтваффе по приказу Гитлера. Мягко говоря, — разумеется, не пытаясь обелить Гитлера, — это не совсем так, если не сказать, что все было совсем не так. Да, Драгош Калаич родился в 1943 году в оккупированном гитлеровцами Белграде (Югославия спутала карты Гитлера по нападению на СССР, в результате он смог обрушить на него войска только в конце июня, еще неизвестно, чем бы закончилась Великая Отечественная война, если бы он напал на СССР в начале мая, как первоначально планировал, и немецкие войска оказались бы под стенами Москвы в августе или сентябре 1941 года), но свои первые шаги Драгош Калаич сделал, как он позже сам писал, «под бомбами демократии» — во время массированных налетов американской авиации на жилые кварталы Белграда, где не было никаких немецких военных объектов. Тогда это многие сочли за ошибку пилотов. Драгош Калаич изучал историю Второй мировой войны, в отличие от многих из нас, не по учебникам, учившийся ходить под американскими «бомбами демократии», он раньше многих задумался, почему объектами руководимой американцами союзной авиации стали прежде всего не имеющие никакого отношения к стратегическим военным объектам Третьего рейха Дрезден, Реймс, Милан, Падуя, Белград… – города прежде всего с древнейшими христианскими храмами, памятниками культуры, музеями (сидящие в самолетах в качестве летчиков рядовые англичане, поляки, французы, те же американцы, разумеется, не подозревали об истинных целях операций). Еще в юности Драгош Калаич пришел к выводу, что под предлогом борьбы с Третьим рейхом, с Гитлером, которому американские банкиры на первых порах тайно помогали, создавшая в свое время США «тайны беззакония» начала вселенскую войну с христианской цивилизацией (японская Хиросима была выбрана только в качестве полигона и маскировки истинных целей). И всю свою жизнь вынужденный жить под американскими «бомбами демократии», как в переносном, так и в прямом смысле, когда весной 1999 года США снова обрушат на Белград, столицу единственного в Западной Европе (а может, и в мире?) в какой-то степени еще православного государства, на другие сербские города и села сотни тысяч тонн более совершенных, чем во Вторую мировую войну, бомб, Драгош Калаич будет мужественно разъяснять полуслепому миру истинные корни возникновения североамериканского государства и нынешней американской политики. И где мы видели только частности истории, только югославскую трагедию, лишь косвенно касающуюся России, то он, наделенный внутренним глазом и потому мыслящий глобальными категориями, в этом явственно увидел начало Третьей мировой войны, развязанной «тайной беззакония» против всего человечества, и ловко спрятанной под безобидными с виду терминами «новый мировой порядок», «глобализация», «интеграция»…