Михаил Чванов

Загадка гибели шхуны «Св. Анна»

«Путешествию Владивосток не сочувствую. Решай сама. Папа».

Ерминия Александровна взяла на себя, кроме обязанностей врача, заведывание продовольственным складом и обязанности фотографа. Она раздала всем членам экипажа толстые клеенчатые тетради, ей же озаглавленные: «Дневник матроса (фамилия) экспедиции Брусилова от Петербурга до Владивостока, которая имеет цель пройти Карским морем в Ледовитый океан, чтобы составить подробную карту в границах Азии и исследовать промыслы на тюленей, моржей и китов».

Окончательно сформировавшийся в Александровске-на-Мурмане экипаж состоял из 24 человек. Офицерскую кают-компанию составили начальник экспедиции и капитан судна Г. Л. Брусилов, штурман В. И. Альбанов (нужно отметить, что Георгий Львович не планировал иметь Альбанова в качестве своего заместителя, эта должность предназначалась лейтенанту Н. С. Андрееву, но тот перед выходом в море не явился на судно), имевший норвежское подданство гарпунер Михаил Денисов, внештатный корреспондент нескольких архангельских газет бывший политссыльный Вячеслав Шленский и Ерминия Александровна Жданко. В палубной команде профессиональных матросов было только пятеро: боцман Иван Потапов, старший рулевой Петр Максимов (оба раньше служили на военных кораблях), датчанин Ольгерд Нильсен, плававший на «Св. Анне», когда она еще была «Пандорой II» и не пожелавший с ней расстаться, а также два ученика рижских мореходных классов: Иоган Параприц и Густав Мельбарт. «Остальные не моряки и не промышленники», — так выразился об остальных Г. Л. Брусилов. Машинное отделение составляли машинисты Яков Фрейберг, Владимир Губанов и кочегар Максим Шабатура. Под руководство Е. А. Жданко были отданы повар Игнат Калмыков и стюард Ян Регальд.

Психологическая совместимость экипажа — проблема при организации любой экспедиции, а уж тем более многолетней, а уж тем более — в Арктику. Кстати, поморы, отправляясь на морской и зверобойный промысел, тщательно подбирали себе команду. Был богатейший опыт организации полярных экспедиций Нансена, Амундсена… Но Г. Л. Брусилов организацией подобных экспедиций никогда не занимался и такого опыта не имел. Да и о какой психологической подготовке, психологической совместимости  вообще может идти речь, когда экипаж набирался впопыхах?! Некоторые матросы (которые на самом деле не были матросами) были приняты на судно за несколько часов до выхода в море! Некоторые из них даже не очень ясно себе представляли, на какой срок, куда и зачем  они уходят в Арктику. Свидетельством тому дневник Александра Конрада:

«4 ноября 1912 года. Вечером все собрались в салоне у капитана, где он читал нам лекцию о цели нашей экспедиции».

4 ноября! «Св. Анна» вышла из Санкт-Петербурга 28 июля, 3 сентября покинула Александровск-на-Мурмане. И только 4 ноября, три месяца спустя, когда «Св. Анна» уже вмерзла в лед и неуклонно дрейфовала в направлении Северного полюса, Г. Л. Брусилов, наконец, посвящает команду в цели своей экспедиции.

О какой психологической подготовке и, соответственно, дисциплине на судне может идти речь, если Ерминия Жданко пишет родителям еще из Тронгейма:

«Дорогие мои мамочка и папочка! В ночь со 2 на 3 пришли в Копенгаген… Пребывание там, кажется, будет памятным всем, у всех были приключения… Один из наших матросов свалился ночью в воду, и его забрали в полицию – пришлось выкупать».

А вот строки из письма уже из Александровска-на-Мурмане:

«К вечеру, когда «нужно было сниматься, оказалось, что вся команда пьяна …и вообще, такое было столпотворение, что Юрий Львович[1] должен был отойти и встать на бочку, чтобы иметь возможность написать последние телеграммы».

То есть, если бы он вовремя не отошел от причала, кто-нибудь из команды еще, мягко говоря, «сошел бы на берег».

28 августа (10 сентября), когда большинство судов уже заканчивало навигацию, и, по всему, нужно было переносить экспедицию на следующий год, но Г. Л. Брусилов, с самого начала оказавшись заложником обязаительств и обстоятельств, не мог сделать этого, «Св. Анна» покинула Екатерининскую гавань и взяла курс на Югорский Шар — своеобразные ворота в Карское море. Здесь, в с. Хабарово, оставили последнюю почту. В Югорском Шаре в ожидании, когда разойдутся льды, стояло множество торговых и экспедиционных судов. Почему это не насторожило Г. Л. Брусилова? Наверное, насторожило, но пути назад уже не было. Экипажи этих судов были последними, кто видел белоснежную «Св. Анну», смело в столь позднее для полярных плаваний время уходящую под белыми парусами в Карское море навстречу тяжелым льдам. А вот отрывок из письма Георгия Львовича к матери, датированного 14 сентября 1912 года:

«…Вообще, она (Ерминия – М. Ч.) очень милый человек. И если бы ни она, то я совершенно не представляю, что бы я делал здесь без копейки денег. Она получила 200 рублей и отдала их мне, чем я смог продержаться, не оскандалив себя и всю экспедицию…».

1 комментарий

  1. Здравствуйте! Я недавно занимаюсь темой экспедиции Брусилова, и у меня не так много информации. А вопросы есть. В этой книге Вы пишите: «Кто он, кто поступил на службу на «Св. Анну» одним из первых ещё в Петрограде 20 июня 2014 года». Вероятно, имеется в виду 20 июня 1912. Но И.В.Ходкина приводит выписку трат Б.А.Брусилова: «…Затем в мае, июне и июле «Юре в Лондон» ещё 33440 рублей». И тут либо ошибка у Вас в тексте, либо Неизвестный нанялся на «Св. Анну» ещё в Англии. Либо у меня недостаток информации. Есть и ещё один коммент. О пропавшей почте. В то время ещё была надежда, что шхуна или кто-то из экипажа могут вернуться. Тогда вопрос о письмах встал бы ребром. Поэтому Альбанов не мог не написать о почте. Кстати, там ведь были не только письма, но и документы тех, кто уходил с судна вместе с штурманом.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top