Цистерны стояли от нас примерно на расстоянии 20 вагонов сзади нашего вагона. Я шифровал телеграмму на небольшом столике близ окна. К главнокомандующему (генералу Каппелю) приходили с очередными докладами начальники воинских частей и чины штаба. Был обычный для того времени рабочий день штаба. Но в 12 часов дня или немного позднее я услышал короткий гул, а затем один за другим два оглушительных громовых раската, отчего толстые стекла окон салон-вагона, разбитые на осколки, влетели внутрь вместе с рамами. Находясь близко от окна, я силой влетевшего от взрыва воздуха буквально втиснулся лицом в стол, получив удары по голове от разбитых стекол. Первое, что я услышал сквозь грохот и лязг летевших во все стороны тяжелых вещей, был довольно спокойный голос Каппеля: «Вася, ты жив? Дай мою винтовку!»
Я шифровал телеграмму в его личном купе, где на ближайшем от койки крючке всегда висела его винтовка. Я взял винтовку и, переступая через лежавшие на полу оконные рамы, передал ее Каппелю, который уже выходил из вагона. И пока мы вышли и спустились с высоких подножек вагона на снег, прошло некоторое время. Но мы видели, как сверху с большой высоты летели издававшие странный вой тяжелые двери теплушек и обломки вагонов.
Нам пришлось плотно прижаться к вагонам нашего поезда, чтобы не быть раздавленными валившимися сверху тяжелыми частями взорванных вагонов. Двери товарных вагонов, падавшие с молниеносной быстротой углом, на наших глазах взрыхляли промерзшую землю на аршин и больше глубины. Жар от ревущего пламени, устремлявшегося на несколько саженей к небу, заставил нас вернуться к задней части нашего эшелона и обернуться туда, где справа и слева были нагромождены в несколько рядов горящие вагоны (теплушки), набитые корчившимися от огня еще живыми людьми — ранеными и тифозными. От горящей груды вагонов загорелись и другие уцелевшие от взрыва вагоны, наполненные больными, ранеными и просто беженцами, оглушенными взрывом. Генерал Каппель дал распоряжение железнодорожникам отцепить уцелевшие от огня составы вагонов и вывести их из сферы всепожирающего огня. Конвой штаба фронта, состоявший из 70 человек, почти целиком погиб, находясь в вагонах близко от взрыва. Сзади нас уцелело, с разбитыми окнами, 17 вагонов из нашего состава. Остальные все погибли.
Допускал возможность выступления местных большевиков, Каппель приказал мне отправиться в город Ачинск (3 версты от станции) и вызвать добровольческую конную бригаду… Телефон, конечно, не действовал, так как здание станции было почти разрушено, с зияющими отверстиями вместо окон и дверей.
Пробираясь через пути, я увидел несколько тревожно бродящих, сорвавшихся с коновязи чешских лошадей. Поймав одну из более доверчивых, я сел на нее без седла, в одном недоуздке, и направил бедного коня по кратчайшей дороге к городу, применив все дозволенные и недозволенные способы к развитию его предельной скорости.
Подъезжая к зданию, где располагался штаб бригады, я увидел всю бригаду готовой к действию. Я наскоро объяснил, в чем дело, и подучил другого, оседланного коня, так как доставивший меня конь еле стоял на трясущихся ногах. Ускоренным аллюром мы прибыли к месту взрыва и быстро разыскали генерала Каппеля, который и отдал нужные распоряжения командиру Добровольческой бригады.
Огонь, бушевавший, когда я уезжал, значительно утих, хотя вагоны еще продолжали гореть и в прогоревших отверстиях были видны корчившиеся в предсмертных муках люди. Помочь им было некому, и прибывшая Добровольческая бригада быстро организовала помощь».
Мемуары В. О. Вырыпаева дают основание полагать, что причиной взрыва была трагическая случайность из-за небрежного обращения с порохом, Но приходит и мысль, что это все-таки и могла быть диверсия красных партизан, целью которой было покушение на легендарного генерала Каппеля?
Сведения об этом взрыве, как и о предшествующих ему событиях, дающие основание полагать, что В. И. Альбанов, скорее всего, был мобилизован в действующую армию, нахожу в воспоминаниях «Белая Сибирь» колчаковского генерала К. В. Сахарова, изданных в Мюнхене в 1923 году. Когда фронт отступающих белых частей приближался уже к Томску, у них в тылу, и именно в Красноярске, был поднят левоэсеровский мятеж, в который были втянуты даже некоторые бывшие белые генералы вроде Зиневича, позже расстрелянного большевиками: «От какой-либо обороны и задержки большевицкой красной армии, наступавшей с запада по пятам за нами, пришлось отказаться совершенно. Необходимо было спешить вовсю к Красноярску: там силы бунтовщиков увеличивались с каждым днем…»
Был ли В. И. Альбанов в служебной командировке, связанной с гидрографией, что менее вероятно, или был мобилизован в действующую армию, что более вероятно, он в одном из воинских белых эшелонов, а возможно даже, что в одном из штабных эшелонов, продвигался к Красноярску, где, кроме всего прочего, у него были мать с двумя сестрами….
Здравствуйте! Я недавно занимаюсь темой экспедиции Брусилова, и у меня не так много информации. А вопросы есть. В этой книге Вы пишите: «Кто он, кто поступил на службу на «Св. Анну» одним из первых ещё в Петрограде 20 июня 2014 года». Вероятно, имеется в виду 20 июня 1912. Но И.В.Ходкина приводит выписку трат Б.А.Брусилова: «…Затем в мае, июне и июле «Юре в Лондон» ещё 33440 рублей». И тут либо ошибка у Вас в тексте, либо Неизвестный нанялся на «Св. Анну» ещё в Англии. Либо у меня недостаток информации. Есть и ещё один коммент. О пропавшей почте. В то время ещё была надежда, что шхуна или кто-то из экипажа могут вернуться. Тогда вопрос о письмах встал бы ребром. Поэтому Альбанов не мог не написать о почте. Кстати, там ведь были не только письма, но и документы тех, кто уходил с судна вместе с штурманом.