В свое время я дал себе слово, что больше никогда не поеду в бывшую Югославию. Не хотелось ничего вспоминать. Но в июне позапрошлого года меня все-таки уговорили полететь в Черногорию на Международный фестиваль, посвященный Всемирному дню русского языка. Я согласился после долгих колебаний и только потому, что фестиваль должен был проходить в Будве, небольшом городке на побережье Адриатики, которого не коснулась война, где я никогда не был, где я никого не знаю, и где никто не знает меня.
А потом с удивлением узнаю, что теперь запросто из самостоятельной в результате развала Югославии Черногории можно поехать в туристской группе в столь же самостоятельную Боснию и Герцеговину. Опять-таки после долгих колебаний я решился проехать памятными дорогами. Оказывается, теперь это популярный туристский маршрут, правда, тебя предупредят, что слабонервным и боящимся высоты лучше не ездить, так как многочисленные узкие серпантины висят над жутковатыми пропастями, а каково было проводить тяжелые грузовики конвоев МЧС по обледенелым зимним дорогам, когда к тому же почти за каждом повороте за тобой следил прицел снайперской винтовки?!. В свое время меня, в первый раз оказавшегося в воюющей Югославии, бывалые люди учили: «Старайся не садится в военные грузовики, бронетранспортеры, не надевай бронежилета, снайпер всегда найдет щелку в твоей амуниции. По возможности передвигайся на грузовиках гуманитарных конвоев, на грузовиках с надписью « МЧС России»…»
Вот развилка дорог, где мы разминулись с Андреем Рожковым. Пока мои спутники фотографировались на фоне красивейших гор, я заторопился к церквушке, она была еще до конца не восстановлена. Я поставил свечи и в память об Андрее и, выйдя, положил букетик сорванных на обочине дороги полевых цветов к церковной оградке. Было чувство, что Андрей где-то рядом, словно вот-вот вывернет из-за поворота МЧСовский камаз и состоится та, несостоявшаяся тут двадцать лет назад встреча.
— Воевал здесь? – спросил меня вышедший вслед за мной из храма пожилой серб, а может, черногорец, они сами запутались в этом.
— Нет.
— А цветы?
— В память одного человека. Мы могли встретиться здесь во время войны, но судьба развела.
— Он тут погиб?
— Нет, он погиб на Северном полюсе. Он был спасателем. Сюда он во время войны водил гуманитарные конвои МЧС России
— О, они нам здорово помогали! Смелые парни, настоящие русские солдаты, только без оружия. Ваши спасатели и недавно тут были, разминировали минные поля. В Сербии тоже. Все отказались, и французы, и немцы, потому как никаких карт нет, а ваши взялись.
Я знал это, потому как среди них был бывший заместитель командира батальона спецназа ВДВ майор Александр Унтила, за 2года 8 месяцев спецопераций на Кавказе не потерявший ни одного солдата, но в благодарность подло и жестоко вышвырнутый из армии в результате ее «реформирования» «маршалом Табуреткиным» (Сердюковым) и после нескольких лет мыканий в поиске работы хоть сколько-нибудь по душе, нашедший себя в МЧС, в аэромобильном отряде «Центроспас», в своего рода спецназе, осуществляющем самые сложные спасательные операции по всему миру.
— Если бы Андрей Рожков был жив, мог бы он быть в нашей поисковой экспедиции? – спросил я Романа Буйнова, от которого узнал я печальную весть.
— Несомненно, если в это время ему не пришлось бы где-нибудь в другом месте спасать людей… Вы, конечно, знаете, что Андрей Николаевич Рожков имеет самое прямое отношение к вашему городу? Точнее, что он сыграл, без преувеличения, большую роль в судьбе Уфы? \
Заметив мое явное недоумение, он удивленно спросил:
— Вы, что, не знаете про аварию на дымовой трубе на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе в сентябре 1991 года?
О той аварии мало кто знал даже в Уфе, тем более, мало кто помнит теперь. Во-первых, страна тогда, накануне своей глобальной катастрофы, бурлила перестроечными страстями, а во-вторых, катастрофу на НПЗ удалось предотвратить. Откройте сайт МЧС, любая статья об истории создания МЧС утверждает, что это была не только первая крупномасштабная аварийно-спасательная операция МЧС, но с нее практически начинается история МЧС, И одним из главных героев этой уникальной операции по предотвращению катастрофы был Андрей Рожков…
А дело было так. В сентябре 1991 года на изломе страны на Уфимском НПЗ на высоте 120 метров произошел надлом 150-метровой железобетонной дымовой трубы, накренившийся 30-метровый «осколок» навис над заводом и мог рухнуть в любую минуту. Даже если отбросить факт, что труба нависла над крупнейшим в стране нефтеперерабатывающим заводом непрерывного цикла работы, вариант падения 700-тонного «осколка» в условно чистое поле мог вызвать землетрясение в городе в 9 баллов. Обрушение же его на завод, несомненно, привело бы к гигантской техногенной катастрофе, сравнимой только с Чернобылем. Специальной спасательной службы в то время в России не было, Спитак, увы, ничему не научил.
Здравствуйте! Я недавно занимаюсь темой экспедиции Брусилова, и у меня не так много информации. А вопросы есть. В этой книге Вы пишите: «Кто он, кто поступил на службу на «Св. Анну» одним из первых ещё в Петрограде 20 июня 2014 года». Вероятно, имеется в виду 20 июня 1912. Но И.В.Ходкина приводит выписку трат Б.А.Брусилова: «…Затем в мае, июне и июле «Юре в Лондон» ещё 33440 рублей». И тут либо ошибка у Вас в тексте, либо Неизвестный нанялся на «Св. Анну» ещё в Англии. Либо у меня недостаток информации. Есть и ещё один коммент. О пропавшей почте. В то время ещё была надежда, что шхуна или кто-то из экипажа могут вернуться. Тогда вопрос о письмах встал бы ребром. Поэтому Альбанов не мог не написать о почте. Кстати, там ведь были не только письма, но и документы тех, кто уходил с судна вместе с штурманом.