Михаил Чванов

Загадка гибели шхуны «Св. Анна»

Поверьте, не пытаюсь приписать себе какое-то пророчество (пишу об этом только Вам), но когда с подмосковного аэродрома поднялись три вертолета, я не мог отделаться от мысли о безопасности таких перелетов в Арктике и даже нарисовал себе один из возможных вариантов трагического исхода с ощущениями своего присутствия там. Эта мысль занимала меня почти весь день… ждал первых сообщений и уже начал забывать картины своего разыгравшегося воображения, как — сообщение в новостях… Вот уж поистине — как обухом по голове!

Объяснение сухого, почти официального тона в письме Марины Анатольевны о гибели самого дорогого ей человека я найду в ее следующем письме, в котором она отвечала на некоторые мои вопросы по поводу случившегося:

«Что касается меня, то с декабря прошлого года у меня были плохие предчувствия. Я обычно в наших с Олегом проектах отвечала за прогнозы (в том числе и с помощью математических методов, я — математик-аналитик по образованию) и за выстраивание оргструктуры проекта. В подготовке экспедиции-2016, признаться, я мало участвовала — только, когда Олег просил подключиться. Пыталась отговорить Олега, но он был одержим этой экспедицией в Арктику. Его травили по делам национального парка в это время (в Архангельске какие-то недружественные силы организовывали проверку за проверкой), и Олег верил, что экспедиция в Арктику всё изменит… По крайней мере, изменится настроение, и исчезнет чувство хронической усталости и нереализованности планов.

Почему-то и Олегу и мне не хотелось стартовать раньше 19-го апреля. Но Михаил Фарих настаивал стартовать 17-го, чтобы пораньше вернуться — провести майские каникулы с семьей. Погода говорила о старте после 21-го, но тогда могли не успеть на координаты «Святой Анны» в нужное время.

Я прощалась с Олегом почему-то 16-го, когда он поехал на вертолетную площадку готовить вертолеты. Именно в этот день Сергей Мельников нашел дырки в метеокартах, и было решено рискнуть.

Олег сообщил мне вечером 16-го о том, что старт будет завтра. И мы поехали с ним к Виктору Желяю. Олег воспринимал его как отца. Это командир Олега во время службы в ВДВ. Именно он спас Олега от трибунала. (Потом Виктор был замкомандующего Рязанского воздушно-десантного училища, а сейчас — замдиректора Московского 1-ого кадетского корпуса Екатерины II — туда Олег хотел отдать внука.

17-го я провожала Олега с пониманием, что больше не увижу. Хотя очень надеялась, что пронесет, и беда минует.

Наша версия с Сергеем Мельниковым — у Фариха что-то случилось внезапное со здоровьем. И он потерял управление. Алексей не смог выправить вертолет. У Алексея осталась жена и трое детей…»

(Потом я спрошу у Марины Анатольевны: что это за история с трибуналом, можно ли о ней писать? «Когда Олег служил в ВДВ, к нему привязался старшина, потребовал сбрить усы. Олег отказался: «У меня это наследственное, национальное. По деду я цыган». Старшина настаивал на своем. Кончилось это дракой, запахло трибуналом. Наверное, об этом лучше не писать». Я решил написать, и Марина Анатольевна, наверное, меня простит, не то «преступление», которое нужно обязательно скрывать, оно свидетельствует о его характере. О другой черте его характера говорит случай, вроде бы малозначительный: Олег торопился из своей Летней Золотицы в Архангельск на встречу с журналистами, в промежуточном пункте, в Портоминске при посадке в самолет уступил место незнакомому мужчине, как оказалось, спешившему в Архангельск больше его, а сам стал добираться на попутном уазике. В этом же письме Марина Анатольевна поведала о другом неизвестном мне факте из биографии Олега: в 33 года, кстати, когда он встретился с Мариной, он обезножил, заболел так называемой окопной болезнью, врачи ничем не могли помочь пока не познакомили со  старым фронтовым врачом, у которого сохранились таблетки от этой болезни, названия она не помнит, которые выпускали почему-то только до 1954 года).

Озвучил свое заключение Международный авиационный комитет (МАК): «Наиболее вероятной причиной авиационного происшествия с вертолетом R66 RA-06233 явилась потеря командиром воздушного судна контроля за высотой полета при попытке установить контакт с наземными ориентирами в метеоусловиях, не соответствующих правилам визуальных полетов и уровню подготовки пилота, что привело к столкновению воздушного судна с ледовой поверхностью Карского моря. (По-русски говоря, они задели брюхом вертолета высоко торчащий торос. – М. Ч.).Кроме этого, к авиационному происшествию привели приятие командиром воздушного судна решения на вылет при метеоусловиях, не соответствующих выполнению полета по правилам визуальных полетов в пункте назначения, невыполнение требований о возврате на аэродром вылета при ухудшении в полете метеоусловий».

Сопереживали в интернете совершенно незнакомые люди:

»Огромная потеря…», «Беда. Еще вчера казалось, что этот человек бросил вызов вечности…», «Вечного полета…»

1 комментарий

  1. Здравствуйте! Я недавно занимаюсь темой экспедиции Брусилова, и у меня не так много информации. А вопросы есть. В этой книге Вы пишите: «Кто он, кто поступил на службу на «Св. Анну» одним из первых ещё в Петрограде 20 июня 2014 года». Вероятно, имеется в виду 20 июня 1912. Но И.В.Ходкина приводит выписку трат Б.А.Брусилова: «…Затем в мае, июне и июле «Юре в Лондон» ещё 33440 рублей». И тут либо ошибка у Вас в тексте, либо Неизвестный нанялся на «Св. Анну» ещё в Англии. Либо у меня недостаток информации. Есть и ещё один коммент. О пропавшей почте. В то время ещё была надежда, что шхуна или кто-то из экипажа могут вернуться. Тогда вопрос о письмах встал бы ребром. Поэтому Альбанов не мог не написать о почте. Кстати, там ведь были не только письма, но и документы тех, кто уходил с судна вместе с штурманом.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top