Михаил Чванов

Загадка гибели шхуны «Св. Анна»

Найти место, где похоронен В. И. Альбанов (если он был нормально» похоронен, в чем с полным основанием можно сомневаться), — дело наверняка безнадежное. Зафиксирован ли каким-либо документом факт смерти Альбанова? Не знаю. Не исключено, что в каком-нибудь документе такого рода его фамилия могла быть обозначена, возможно, среди десятков прочих. Но пока что такая бумага не найдена. Вот что ответил на мой запрос краевед из Ачинска М. И. Павленко: «… В 1919 году на станции Ачинск-1 взрывы были, снимали с поездов и больных тифом, умерших и замерзших. Недалеко от станции на пустыре был устроен тифозный барак, а около него — яма, куда хоронили умерших или погибших при взрывах. Лет десять назад при строительстве железнодорожной больницы это «кладбище» было обнаружено. Строители пригласили ачинского археолога Г. А. Авраменко. Тот залез в яму, собрал кости, черепа людей, а когда стал вылезать из ямы, на него обрушился обвал. Авраменко был искалечен: была сломана нога, таз. Лечился он более шести месяцев. Когда вышел из больницы, мы беседовали. Его мнение было: массовое захоронение пострадавших людей. Мы опросили старожилов, Г. Е. Мамаева, В. П. Кислицына и других. Они рассказали, что в эту яму хоронили собранные трупы погибших при взрывах и умерших от тифа. Я побывал в ЗАГСе. Книги похороненных за 1919 год не нашли…»

Значит, в свое время Валериан Иванович избрал местом своего постоянного жительства Красноярск. Но почему именно Красноярск, а не тот же, например, Архангельск? Потому что здесь служил в молодости и у него здесь оставались связи? В Красноярск он перевез мать и сестер. А почему в Красноярске не сохранилось никаких сведений о его жене, если Тамара Александровна Колесник (Конрад) ничего не напутала? Опять загадка.

Она стала еще загадочней, когда я неожиданно получил очередное письмо из далекой Хатанги от Владилена Александровича Троицкого: «В конце шестидесятых годов мой сослуживец, старейший гидрограф Всеволод Иванович Воробьев, служивший еще в «Убеко-Сибири», рассказывал, что в 1922—24 годах он был знаком в Красноярске с бывшей невестой Альбанова, по имени Клавдия, которая была подругой хорошей знакомой Воробьева Елеонской Надежды. Как он говорил, он помнит, где в Красноярске стоял домик Елеонской, где они с приятелем, ухаживавшим за Клавдией, часто виделись с этими подругами. Фамилии Клавдии он не помнит. Попробуйте сами написать Воробьеву (но спешите, Всеволоду Ивановичу уже за восемьдесят, здоровье плохое, хотя многое хорошо помнит). По сведениям Воробьева и с его рисунком расположения дома Елеонской я обращался к красноярским краеведам — с просьбой разыскать родственников или саму Елеонскую, а через нее узнать судьбу Клавдии, не осталось ли у нее каких бумаг Альбанова, так как, собираясь на ней жениться, он, конечно, мог хранить у нее свои бумаги. Но Елеонскую не нашли и ничего не узнали».

Я тут же написал в Ленинград Всеволоду Ивановичу Воробьеву. Память его была поистине поразительна. Прежде чем ответить на поставленные мною вопросы, он мелким-мелким бисерным почерком, может, ради экономии времени и бумаги сокращая слова, так что мне пришлось читать через лупу, поведал удивительные истории, прямо не имеющие отношение к В. И. Альбанову, но которые я привожу полностью: и потому, что они имеют отношение к Арктике и интересны сами по себе, и потому, что из них мы узнаем еще об одной трагедии, случившейся в Арктике, когда среди двух или нескольких мужчин оказывается одна женщина, и чем это порой кончается, и каким образом порой появляются на географической карте те или другие названия.

Итак, письмо Всеволода Ивановича Воробьева: Многоуважаемый Михаил Андреевич! Получил Ваше письмо от 10.5, рад бы ответить по существу интересующих Вас вопросов. Но… увы! Как старый полярник (работал в гидрографии Арктики с начала 1923 года до середины 1976-го), сообщаю нижеследующие сведения лишь для того, чтобы Вы поверили мне, что я всегда глубоко интересовался освоением Арктики, и имена Седова. Брусилова, Русанова, Альбанова и др. были как бы священными для меня. Но не в равной мере, конечно. В частности — Валериан Иванович Альбанов. Во-первых, он со «Св. Анны» ушел во главе большой группы, а дошли до Земли Франца-Иосифа — только сам с одним человеком. В статье «На юг, к Земле Франца-Иосифа» («Записки по гидрографии») это в какой-то мере объяснено, но в какой-то мере, чувствуется нечеткость, неконкретность его руководства, что в конце концов и привело к такому печальному итогу…

Припомнил же я такой любопытный случай. С конца 50-х годов стал издаваться многотомный труд «История открытия и освоения Северного морского пути». Автор первого тома — доктор ист. наук М. Белов (сотрудник Арктического и Антаркт. научно-исслед. института, степень доктора ему присуждена именно за этот том). При чтении его я обнаружил немало (порядка 150—200) ошибок – и малых (инициалы, написание фамилий и т. д., и крупных. Этот первый том охватил период до 1861 года. Второй, вскоре вышедший том, составленный другим автором, – охватывал период с 1861 по 1917 год (кстати, там о Седове, Брусилове, Русанове и др., хотя и не полностью); в этом томе насчет ошибок благополучно (хотя и есть).

1 комментарий

  1. Здравствуйте! Я недавно занимаюсь темой экспедиции Брусилова, и у меня не так много информации. А вопросы есть. В этой книге Вы пишите: «Кто он, кто поступил на службу на «Св. Анну» одним из первых ещё в Петрограде 20 июня 2014 года». Вероятно, имеется в виду 20 июня 1912. Но И.В.Ходкина приводит выписку трат Б.А.Брусилова: «…Затем в мае, июне и июле «Юре в Лондон» ещё 33440 рублей». И тут либо ошибка у Вас в тексте, либо Неизвестный нанялся на «Св. Анну» ещё в Англии. Либо у меня недостаток информации. Есть и ещё один коммент. О пропавшей почте. В то время ещё была надежда, что шхуна или кто-то из экипажа могут вернуться. Тогда вопрос о письмах встал бы ребром. Поэтому Альбанов не мог не написать о почте. Кстати, там ведь были не только письма, но и документы тех, кто уходил с судна вместе с штурманом.

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top