Зазвонил телефон. Я взял трубку:
— Да.
— Вы заказывали Салаватский район? — спросила телефонистка.
— Салаватский район?— недоуменно переспросил я.— Ах, да, заказывал, вчера. Но так и не дали.
— Вчера была авария на линии,— объяснила телефонистка.
— Ну хорошо, давайте, — подумав, согласился я,— Роно?— Я узнал по голосу заведующего,— Это Горин из областной газеты. Как у нас дела с архивом?
— С каким архивом?— спросил он.
— Вы обещали посмотреть архив детских домов и яслей времен войны. По поводу Фроловой Ларисы.
— Ах вон вы о чем,— вяло ответил завроно,— Смотрели мы тут, ничего не нашли.
— Сами смотрели?— все так же жестко спросил я. Мне было совершенно ясно, что ничего они не смотрели.
— Отчет у меня, некогда,— все так же вяло ответил завроно.— Поручил своему работнику.— Он прекрасно понимал, что я ничего не смогу с ним сделать.
Я, не простившись, нажал на рычаг:
— Алло! Районный узел связи? Не могли бы вы сразу соединить с райкомом комсомола?
— Пожалуйста,— сказала телефонистка. Я знал, что это моя родственница, но сейчас не было времени выяснять.
— Райком комсомола? Мне бы Неволина.
— Я слушаю.
— Слушай, Володя,— обрадовался я, я не надеялся застать его на месте, — у меня к тебе огромная просьба. Помоги, пожалуйста!
— Разумеется, если смогу, — ответил Неволин.
— Очень тебя прошу,— повторил я.— Это наше святое дело. Человек потерял во время войны сестру. Долгое время не мог найти ее следов из-за равнодушной отписки одной сволочи. Сейчас специально приехал сюда, инвалид войны. Он уже нашел кое-какие следы ее. Но нужно перепроверить, та ли это Лариса Фролова. Так вот удалось выяснить, что детские ясли, с которыми она была эвакуирована, были именно в нашем районе. Будь другом, проверь сам, никому не доверяй, архивы того времени. Только сам, ладно? Я уже звонил в роно, там сидит какой-то деятель, я уверен, что он палец о палец не ударил.
— Ладно, сделаю,— сказал Неволин,— Как вы живете?
— Спасибо, ничего. Только сам, я тебя очень прошу.— Мне не хотелось сейчас переходить на личные дела.— Кроме архива книга движения эвакуированных яслей может храниться в райздравотделе или в ныне существующих яслях. Позвони также в сельсовет в Янгантау. В Насибаш, ведь там до сих пор находится детский дом.
— Сделаю, — сказал Неволин.
— Ну спасибо тебе! — Я положил трубку.
Вошел, посвистывая, Стрелков, изучающе оглядел Хлыстунова.
— Все ищете?
— Ищем,— неохотно ответил я.
— Ну давайте… Кстати,— повернулся он ко мне,— только что случайно слышал в секретариате, на той неделе редколлегия. На повестке — работа твоего отдела.
— Да?— неприятно удивился я и, кажется, не смог скрыть этого.
— Да,— многозначительно подтвердил Стрелков.
— За информацию спасибо! — хмуро сказал я, сделав вид, что ничего значительного и тем более уж неприятного она мне не несет.
— Пожалуйста! — уходя, по-прежнему многозначительно, сказал Стрелков.
— Ну что будем делать дальше?— Я старался скрыть от Хлыстунова свое настроение.— Видимо, нужно будет поискать в управлении профтехобразования.
— Я уже был там, — внимательно посмотрел на меня Хлыстунов,— На счастье, заведует архивом хорошая женщина, бывшая фронтовичка. Половину архива мы с ней уже перерыли. Завтра пойду еще. Скажите, только честно, я вам не в обузу? Не отрываю от дел?
— Ну что вы!— сказал я.
— Нет, честно?— настаивал Хлыстунов,— Вот, слышал, редколлегия. Там вам не грозят неприятности? Может, из-за меня?
— Да нет, что вы! — принужденно улыбнулся я.— Просто очередная редколлегия. Подошла очередь отчитываться моему отделу… Кстати, я давно хочу показать вам одно письмо. Как-то написал очерк о колхозном пасечнике. И через некоторое время получил это письмо, — Я порылся в столе и протянул ему письмо.
Он близко поднес его к глазам, потом отодвинул:
— Очки в гостинице забыл. Без очков ничего не разберу. Да и почерк плохой.
Я стал читать вслух:
— «Я никогда не писала в редакцию. Причина моего письма одна: моя фамилия Латыпова. Я разыскиваю своих родных. В очерке «Пасечник» рассказывается тоже о Латыпове. В войну он потерял двух братьев, и ему все кажется, что не сегодня, так завтра кто-нибудь его обрадует. Я тоже уже много лет ищу, что, может, кто-нибудь придет и скажет: «Я — твой отец». В моих документах написано: «Мать — Латыпова Фатима Абзаловна, отец — Латыпов Фатху Миннибаевич». Это все, что я знаю о них. В одних документах написано, что они погибли, в других — умерли… Во всем виновата война. Она оставила меня без родных. Она могла перепутать и имена. Я надеюсь на случайность. Бывают же случаи, что люди находят друг друга. Может быть, сбудется и моя мечта. Иногда мне хочется поехать туда, где живет ваш Валей Миннигалимович Латыпов, но почему-то не решаюсь.
