Мальчик с интересом посмотрел на Хлыстунова:
— Извините, пожалуйста.
— Что, шефство? — когда он вышел, спросил я.
Зубов вздохнул:
— Да, что-то вроде этого.
— А почему у нее такая пенсия?
Зубов опять вздохнул:
— Да не заслужила она ее, если, честно сказать. Провела бурную молодость. Был у нас тут до революции скотопромышленник Вьюгов, вот дочка его. Училась в пансионе благородных девиц. Началась революция. Растерялась, сломалась, когда отца забрали. Танцевала полуголой на столе в кафе перед колчаковскими офицерами. Докатилась с ними до Владивостока. Потом с генералом Пепеляевым оказалась в Охотске. Очухалась, открыла подпольную продажу самогона. Разумеется, попалась. Потом заведовала на золотых приисках каким-то ларьком. Опять попалась… И вот под старость вернулась на родину. Поселилась в полуразрушенной брошенной халупе. Детей нет, родственников нет… Торчит, как мозоль, на совести. Всем вроде неловко, нищенка посреди города, и пенсию увеличить нет оснований. Вот немного помогаем. Все-таки человек, пусть сломавшийся, пусть не так прожил жизнь, но все-таки человек. Мне уж не раз говорили: нашел кому помогать. Это, мол, чуть ли не насмешка над тимуровским движением. А мне кажется, одно другому не мешает. Даже наоборот,— Зубов твердо и решительно стукнул ладонью по столу.— Мы должны привить молодому поколению и человечность, и терпимость, и доброту, чего, может, нам самим не всегда хватало… Лариса Фролова, — словно спохватился он и виновато посмотрел на Хлыстунова,— Я хорошо помню ее… Я всех их хорошо помню,— добавил он,— Одних больше, других меньше, но всех помню. Сейчас принесут ее личное дело, там, мне кажется, должна быть ее фотография.
— Фотография?— встрепенулся Хлыстунов и больше уже не мог сидеть спокойно, то садился, то вставал, тяжело опираясь на стол.
— Она была тихая, застенчивая,— вспоминал Зубов,— Немного сутуловатая. Часто болела. Но училась хорошо, старательно.
Вошла девушка, с любопытством осмотрела Хлыстунова и меня.
— Вот нашла, Петр Андреевич. Личное дело. А вот, как вы просили, личные дела всей группы, в которой она училась. Здесь подтверждается, что в пятьдесят шестом году она была направлена на работу в трест «Шкаповнефтестрой», в поселок Приютово Белебеевского района… Да, здесь и фотография ее.
Зубов тоже явно волновался:
— Спасибо, Рая! Большое спасибо!
Хлыстунов прямо-таки вырвал из его рук фотографию — впился в нее глазами. Фотография была маленькая, паспортная, пожелтевшая.
— Мне кажется, это она. Да, это она! Она очень похожа на мать,— Руки его тряслись.— Это она!
— Вы возьмите фотографию,— мягко остановил его Зубов.— Пусть посмотрит мать. Может, вам показалось. Пусть посмотрит мать, сравнит с сестрами…
Я чуть не отобрал у Хлыстунова фотографию. Некрасивая явно, близорукие глаза… Но Хлыстунов нетерпеливо | забрал ее обратно.
— Окончила она школу с четвертым разрядом, — тем временем рассказывал Зубов,— По специальности штукатур-фасетчица. Так обрадовалась, что их сразу несколько человек направили на работу в одно место. Это — Зайнап Сабитова, Танзиля Шакмаева, Зияб Хасанова, Настя Долгова. Тоже круглые сироты. Они были побойчее ее, в художественной самодеятельности участвовали, драматический кружок у нас тогда был…
— А она родственников искала?— нетерпеливо спросил Хлыстунов.
— Искала, — вздохнул Зубов,— И ко мне по этому поводу несколько раз обращалась. В милицию мы с ней вместе ходили. Но толку-то… Вы-то хоть знаете, как ее звать. А она ведь о родственниках совсем ничего не знала. Ни имени-отчества, ни где родилась.
— Она даже не знала, откуда ее эвакуировали? — сглотнул Хлыстунов.
— Нет. Ведь в ее документах нет даже отчества… Она очень переживала. Плакала часто.
— Я поеду в Приютово,— решительно поднялся Хлыстунов,— Сегодня же. Как туда добраться?
— Это нужно ехать сначала обратно в Уфу, — объяснил я.— И уж только оттуда другим поездом в сторону Куйбышева.
— Я уже звонил туда, — осторожно сказал Зубов,— Еще позавчера, сразу после вашего звонка.
— Ну и что?— Хлыстунов нервно сжал край стола.
— Какая-то загадка!— опять хлопнул Зубов по столу,— В штате треста ни за пятьдесят шестой, ни за пятьдесят седьмой годы ее нет. Но и это еще не все. Нет там ни Сабитовой Зайнап, ни Шакмаевой Танзили, ни Долговой Насти, ни Хасановой Зияб…
— Но надо проверить по домовым книгам,— нетерпеливо перебил его Хлыстунов.— По домовым книгам общежитий.
— И там нет, — вздохнул Зубов,— проверили. Понимаете, что получается: от нас они по направлению уехали — и никуда не приехали. Не может этого быть. Может затеряться один человек — просто сбежал от распределения, заболел или…— поперхнулся он,— еще что, но чтобы целая группа…— Зубов покачал головой.
