— Я же тебе сказал — сделаю,— Он раздражал меня.
— Шеф беспокоит,— заместитель редактора виновато улыбнулся.— Я что: «Сходи проверь».
— Но ты же не мальчик на побегушках, — усмехнулся я,— Ты же заместитель редактора. Неужели у тебя нет собственного мнения?
Витя Пеунов оглянулся на дверь:
— Мое мнение — дать бы гранку, и все. Он своими директивами всю газету высушил.
— Но почему ты не противодействуешь этому, а, наоборот, во всем подпеваешь? Разве мы тебя не поддержали бы? Может, и до него бы кое-что дошло.
— Разве во всем я с ним соглашаюсь?— Он снова принялся протирать очки, пошел к двери,— Ну так сделаешь две гранки?— И, чтобы избежать моего ответа, торопливо скрылся за дверью.
Выругавшись про себя, я стал листать телефонную книгу.
— Второй молокозавод? Как мне позвонить начальнику отдела кадров Смирнову? Спасибо!— Я набрал другой номер.— Могу я услышать Ивана Сергеевича?
— Я слушаю, — раздался в трубке густой бас.
— Здравствуйте, Иван Сергеевич! Как ваше здоровье?
— Здравствуйте! Какое мое теперь здоровье!
— Вас беспокоит Горин из молодежной газеты.
— Я вас слушаю. Только через пару минут у меня начнется совещание. Не могли бы вы позвонить где-нибудь после обеда или лучше завтра?
— Хорошо, — согласился я.— Только, если разрешите, я объясню суть дела.
— Давайте, — нехотя согласился Смирнов.
— В годы войны вы были председателем райисполкома.
— Да, но недолго, — насторожился Смирнов.— В январе сорок второго я ушел на фронт.
— Меня интересует как раз сорок первый.
— А в чем дело?
— Понимаете, приехал человек, разыскивает сестру…
— А, вы насчет этого?.. Да-да, позавчера мне звонил Дятлев. Что же он не приходит? Пусть приходит. Только вряд ли чем я смогу помочь. Пусть сегодня часов в пять приходит.
— Сегодня он не сможет. Уехал в Илишевский район.
— Иван Сергеевич, начинается совещание,— предупредил женский голос.
— Пусть начинают без меня,— сказал Смирнов,— Я подойду… К сожалению, вряд ли чем смогу помочь,— сказал он уже мне.— Позвонил мне Дятлев, порылся я в своих записных книжках, бумагах. Даже зашел вчера в архив… Задело меня это дело. Позвонил Сорокиной, тогда она заведующей роно была…
— Иван Сергеевич,— опять вмешался женский голос,— Степан Федорович не начинает без вас.
— Ну скажите, междугородный, Москва,— раздраженно сказал Смирнов,— пусть без меня начинают. А я подойду. Ну придумайте что-нибудь, мне ли вас учить?! Извините,— сказал он уже в трубку,— Так вот позвонил Сорокиной, и она вряд ли чем сможет помочь. Столько лет прошло. Ну что я вам могу сказать?! Приходили составы с детьми и днем и ночью. А помимо этого целые заводы, предприятия. Всех нужно накормить, обеспечить работой, разместить. Так разве всех упомнишь? А дети… В списке числится сто человек, а в вагоне сорок. По пути умерли — от болезней, от ран. Документы часто перепутаны, а то и вообще их нет. Но искать все-таки надо,— вздохнул он.— Вот какая зацепка — большинство эвакуированных яслей поступало в детский распределитель, в который тогда срочно реорганизовали ясли номер тринадцать.
— Тринадцать,— записывая, повторил я за ним.
— Да, ирония судьбы, тринадцать. Теперь это детское отделение больницы номер пять. Знаете такую?
— К сожалению, знаю,— сказал я.— Как-то лежал в ней.
— Вы-то лежали, наверное, в новом корпусе. А это во дворе — помните старенькие одноэтажные коттеджи? Так вот сюда они и поступали. Теснотища, а они все прибывают и прибывают. А где архив этого приемника-распределителя — никто не знает. Вот в чем беда. Звонил я сегодня в областной архив — там нет, при больнице тоже нет. Может, при Министерстве просвещения? Единственное, что я смог выяснить,— дети, поступавшие из Новозыбковского района Орловской области, направлялись, как правило, в Салаватский район. Иногда даже минуя городской приемник-распределитель. Потому что туда железная дорога. Это по осенней распутице было немаловажно… Попробуйте связаться с этим районом.
— Да, да, я уже заказал разговор.
— Вот видите,— вздохнул Смирнов,— к сожалению, помочь я ничем не смог… Столько прошло времени! Ох сколько судеб тогда поломало… Вы, если что, если возникнут какие вопросы, звоните. Буду рад, если чем-нибудь смогу помочь. Только бы вот снова не слечь. В последнее время плохо себя чувствую.
— А что с вами?— спросил я.
— Я ведь операцию недавно перенес, — сказал Смирнов..— Ногу ампутировали. Огнестрельный остеомиелит. Под Рузой, из крупнокалиберного пулемета. Нога не сгибалась, но ходил, а в прошлом году обострилось… На протезе теперь. И вот рана открылась… Ну ладно, если что — звоните. Да, совсем забыл, в пятой больнице санитаркой работает Метелкина, Полина Матвеевна Метелкина. Если лежали там, может, и помните. Крикливая такая женщина, но добрая. Так вот в войну она в этом детском приемнике-распределителе работала. Можно сказать, всех этих детей на своих руках перенянчила…
