— А потом?
— Весной стали пробиваться на север, к Чукотке, на реку Анадырь, и в пути погибли…
Третий день, что мы в Ключах, — отличная погода. Говорят, для здешних мест это большая редкость. А вообще мы прилетели сюда в хорошее время: надо Роберту отдать должное, камчатский август немного похож на наш среднерусский сентябрь.
Третий день отличная погода и третий день Ключевской открыт полностью — это, по свидетельству старожилов, еще большая редкость. И будет очень обидно, если мы не сможем взойти на него как раз из-за непогоды. Группа альпиниста Семенова из Петропавловска-Камчатского, предшествовавшая нам два года назад, была вынуждена сидеть около Апохончича под непрекращающимся проливным дождем целых десять суток. Потом они попытались подняться хотя бы в старый кратер Безымянного, образовавшийся во время его катастрофического извержения в 1956 году. В воротах кратера их захватила пурга. Снежный покров достиг двадцати пяти сантиметров. Кончилось топливо, на исходе были продукты. Пришлось ни с чем повернуть назад…
Послышался шум вертолета. Торопливо выбираюсь из палатки. Вернулся вертолет от временного лагеря вулканологов у Безымянного. На маленькой площадке, где с трудом умещаются две палатки, почти всегда свирепствуют ветры. Палатки то и дело срывает. Решили забросить туда сборный щитовой домик. Но каждый раз вертолет с домиком возвращается обратно — внезапно налетевшие облака и ветер не дают сесть. Сегодня же погода была прекрасная. И вулканологи, и пилоты не сомневались в успехе.
Но и сегодня буквально в течение нескольких минут откуда-то из-за Толбачиков вывалились облака и надежно упрятали Безымянный вместе с перевалом. Пришлось повернуть назад. Сбросили наугад дрова, забрали на Апохончиче двух вулканологов и отдежуривших свою смену лаборанта и рабочего. С хмурыми лицами вот уже в который раз выгружают на поляну деревянные балки и щиты для домика.
— Что нового на Безымянном? — спрашивает Иван Терентьевич одного из прилетевших с Апохончича, высокого рыжего мужчину с могучей бородой.
— Все по-старому. Лавины. Вчера совсем рядом прошла глыба тонны в три.
— Где Кириков?
— Ушел на Плоский Толбачик. Просил забросить продуктов. Марков здесь?
— Нет, в Козыревске. Прямо оттуда уйдет на Шивелуч.
— Жалко. Соскучился я по нему. Разговор есть.
Скорее всего Безымянный сегодня откроется снова, но вертолет отозвали на аварийный вылет: где-то в районе вулкана Крашенинникова затерялась группа геологов.
СОСЕДИ «А если приехать сюда работать? — больно стукнулась неожиданная мысль… — Если совсем прижмет. Наверное, можно будет устроиться на вулканостанцию, хотя бы разнорабочим, — думал я, возвращаясь с полотенцем с Камчатки-реки. — Конечно, тоскливо будет. Но зато можно будет с головой уйти в работу»…
Рядом с нашими палатками ставят палатки какие-то бородачи. По-русски говорят плохо, с акцентом. Литовцы.
Маршрут у них несколько иной, восхождение на Ключевской тоже не входит в их планы. Боюсь, как бы из-за этого не раздумал Роберт.
Как-то нехорошо: вроде бы соседи, а держатся отчужденно. Щеголяют по поляне в аккуратных хромовых сапогах, на нас же — тяжелые и грубые солдатские кирзухи. Мнемся. Роберт нервничает. Хамит втихомолку по поводу хромовых сапог. Он не выносит таких неопределенных отношений. Особенно сух и неприступен их начальник.
— Может быть, все-таки познакомимся? — не выдержал Роберт, слегка кривится. — Все-таки день вместе жить, а может, и больше, если завтра машины не будет. Да и до Апохончича вместе добираться.
— Давайте, — виновато поднимается здоровенный широкоплечий парень с рыжей бородой-лопатой и медленным тягучим голосом:
— Донатас.
За ним подошел второй бородач, но борода не лопатой, а почти чеховская, а над ней ехидные, и в то же время какие-то очень незащищенные глаза.
— Роберт, — протянул ему руку Роберт.
Парень молча и мягко улыбнулся в ответ, подошел ко мне.
— Саша, — сказал я.
Но он опять лишь улыбнулся в ответ.
— А вас-то как звать? — спросил я.
— Меня?.. Кястутис, — снова улыбнулся он. — Только зачем, ведь все равно не запомните. А завтра расстаемся.
— Ну, что вы, запомню.
— Томас, — торопливо поднимается от ведра и чуть не попадает в него ногой улыбчивый и толстый коротыш в альпийской кепке и горных ботинках, делающих его еще более неловким и смешным:— Чубы у вас очень красивые, — говорит он Роберту. — Что, у вас там все с такими чубами ходят?
— Все, — ответил Роберт.
— Это у них вроде знаков отличия, — с усмешкой сказал еще один бородач, помоложе, белокурый, и борода пожиже — курчавится, зовут Стасисом. — Чем больше чуб, тем выше рангом. И униформа.
