Лента «песков» Киргурича все уже. Все чаще на ней встречаются глыбы лавы. Уже заметна долина, воды в ручье все больше, хотя мы поднимаемся по нему все выше. Это уже речка Киргурич. Странная речка Киргурич: чем выше по течению, тем больше воды.
Медвежьи следы прямо на дороге. Каждый раз они вызывают среди нас оживление. (Мы еще не знаем, что уже через несколько дней они не только перестанут для нас быть диковинкой, но мы на них просто не будем обращать внимания, так их будет много. И мы еще, конечно, не знаем, что потом — после вулканов — скажем медведям спасибо: потому что почти половину пути будем идти их тропами).
Дорога петляет из стороны в сторону. Почти из-под самых колес поднимаются глухари, которые здесь почему-то называются каменными. Впрочем, здесь все «каменное»: каменная береза, что тяжелыми и корявыми сучьями хватает за борта машины, словно хочет остановить ее, не пустить к вулканам; каменная ольха.
— Я уже понимаю по-литовски, — говорит Роберт. — Гитарас, карабинас.
— Еще вулканос, — смеется Донатас.
Литовцы, — впрочем, не все, в основном Стасис и Томас, а отчасти Кястутис и Донатас, — по-прежнему то и дело подтрунивают над Робертом. Начинается все вроде бы с беззлобных шуток, но Роберт быстро заводится, напряжение нарастает, и обе стороны уже не знают, как его сгладить.
Начинается это примерно так:
— А какие цели ставите вы перед собой этим походом? — например, спрашивает Роберта Кястутис.
Не замечая подвоха, Роберт начинает объяснять:
— Нам нужно пройти в контрольные сроки не менее четырехсот пятидесяти километров. Без населенных пунктов. Это высшая категория сложности — по тайге, по ненаселенке.
— А зачем это?
— Как зачем? Защищусь после похода, получу мастера спорта. И они повысят разряд, — кивает он в сторону ребят.
— Вам надо было отмерить круг вокруг своего города и набегать по нему четыреста пятьдесят километров. Зачем было ехать на Камчатку, тратить деньги.
Литовцы смеются, заразительней всех и злей — Стасис, а Роберт в бессильной злобе ворочает своими каменными скулами. Мне кажется, что он уже давно пожалел, что согласился идти с ними.
Лес все реже. Совсем отстал позади. Жмется редкими кучками в свете фар. Кустарники… Грузовик все чаще и чаще вздрагивал на вулканических бомбах, и мы подпрыгивали в кузове вместе с дровами и бочками с водой.
До Апохончича добрались только глубокой ночью. Грузовик полез на пепловую площадку к домику, но не вытянул, покатился назад, к трещине. Резко затормозил, надсадно заскрипел — и все же не перевернулся. Мы торопливо повыскакивали на землю. Бледный наш водитель осторожно спустил машину назад и с разгона благополучно выехал на площадку. Развернулся, мы повыкидывали из кузова дрова, рюкзаки, бочки с водой, я думал, как можно неожиданно глупо умереть, когда совсем не думаешь об этом.
Из домика вышел бородатый парень.
— Привет! — угрюмо махнул водителю.— Ага: вода, дрова. Наконец-то! Опять ты?
— Я.
— Наверно, не хотелось тащиться сюда?
— Да что говорить: мало приятного. Но служба: куда заставят — туда и потащишься. Вот гитару привез.
— А, — сказал бородач равнодушно. — Только Лешка-то вчера не выдержал, улетел за ней на вертолете. Вчера вертолет был из Козыревска. Кириков прилетал. Он и улетел с ними. Писем давно нет. Полетел звонить по междугороднему. От Кирсанова большой нагоняй получит. Почты нет?
—Нет.
— Понятно. А это что за гвардию привез?
— Туристы. На вулканы посмотреть.
— Туристы? — он исподлобья посмотрел на нас. — Ничего без спроса не трогать, палатки ставить вон там в конце площадки. Воду, дрова не трогать!
— Они ведь воду-то и наливали и грузили, — заступился за нас шофер.
— Ну, если они — на чай возьмут, но никаких там умываний, полосканий! Надолго?
— Да нет, не бойтесь, утром уйдем, — сказал я.
— Ты где спать будешь? — повернулся бородач к водителю. — В домике, или, как в прошлый раз, в машине?
— Я, наверно, обратно поеду.
— Куда это в ночь, один! И так чуть не перевернулся.
— Нет, нет, оставайся, — вмешался Роберт, — Поужинаем вместе. — Он достал из рюкзака фляжку. — Вот. Нам нельзя, утром на восхождение, а вам на ночь можно. И вы давайте с нами, — обратился он к бородачу.
Тот сделал вид, что не слышал или это относится не к нему…
По звенящим глыбам я поднялся на лавовый поток. В бледном свете луны на десятки километров вокруг — гигантские нагромождения лавовых глыб. Подумал: «Та лампочка теперь светилась бы еще слабее. И она, хотя бы просто из любопытства, гадала: где он, что с ним?»
