Пятьдесят минут ходьбы, десять минут отдыха. Снова пятьдесят минут изнуряющей ходьбы вверх по сыпучему склону. А до кратера Ключевского от сейсмостанции Апохончича напрямик всего десять километров! Труднее всего идти последнему, трудно приноровиться к темпу впереди идущих. Я со своим плоскостопием немного хитрю: на очередной десятиминутке, сжав зубы, вырываюсь вперед и теперь уже до большого привала стараюсь держать остальных на приличном расстоянии — так легче рассчитывать силы. Я немного побаиваюсь: а вдруг окажусь слабее других, ведь все в нашей группе туристы-спортсмены, они специально и долго готовились к этому походу.
Сегодня мы надеемся дойти до перевала между вулканами Ключевским и Камнем. Оттуда самый безопасный путь к кратеру и там, по словам вулканологов, единственная относительно ровная площадка, где можно поставить палатки. Воду придется брать из снежников или с ледника Шмидта, хотя нам этого и не советовали делать из-за вредных вулканических примесей, в большом количестве содержащихся в них.
По моей вине забрались слишком на север, намного правее побочного кратера красного цвета. А мы должны были оставить его левее. Исправляя ошибку, перебираемся через лавовый поток. Раньше я представлял лаву чем-то вроде застывшей манной каши. А это нагромождение острых, звенящих, рвущих одежду глыб. Такая лава так и называется — глыбовая. Приходится одевать рукавицы. В нескольких местах лавовый поток опять прорезают ущелья «сухих» рек с отвесными камнепадными берегами. Уже за полдень — и по ним, увеличиваясь на глазах, шумят грязевые потоки.
У красного кратера мы вошли в облака. Пошел дождь. Ноги тонут то в черном, то в сером, то в желтом песке.
Хочется пить. Идет дождь, но песок мгновенно впитывает в себя воду. С жадностью осматриваем каждый камень на пути, надеясь найти в углублениях маленькие лужицы. Лезешь вверх по склону уже на четвереньках, а песок уплывает из-под тебя вниз. Жарко, но стоит немного остановиться — леденеешь от дождя и ветра.
Дождь сильнее. Сколько раз я давал себе слово — остановиться, бросить к черту эти дороги, ведь они все равно не приносят успокоения. Сколько раз! Хочется натянуть на себя все теплое, но тогда все вымочишь — не в чем будет спать.
Где-то рядом идут парни из Литвы. Странные парни, чем-то они нравятся мне, чем-то не нравятся. При встречах по-прежнему обмениваются с Робертом едкими шуточками. Неожиданно на камне нашел довольно-таки большую лужицу. Ветер немного стих, и сразу стало легче идти.
К вечеру на несколько минут выглянуло солнце. Увидели склоны вулкана. До снеговой линии, которая лежит примерно на высоте 2800 метров, еще далеко. Еще раз выглянуло солнце — появилась надежда: может быть, на самом деле завтра будет погода.
Ставим палатки в ложбинке около маленького грязного, видимо, от недавнего выпавшего пепла, ледничка. По нашим подсчетам, это один из отрогов ледника Шмидта, мощным языком спускающегося с перевала между Ключевским и Камнем. Тогда все хорошо, именно до этого ледника мы и собирались сегодня дойти. Вместо колышков для растяжек — куски лавы. Сеется дождь, мелкий, скорее туман. Песок в сапогах, в волосах, в затворе карабина, скрипит на зубах, и даже в желудке — один песок. И словно не было вчерашнего дня, не было далекого города, не было никакого письма. Словно и вчера, и десять дней назад мы месили этот проклятый песок.
Литовцы после долгих переговоров между собой — чем-то очень недоволен их начальник — ставят палатки рядом с нашими.
Я подошел к Кястутису:
— Ну как жалеете, что пошли с нами на Ключевской?
— Я — нет, Донатас — тоже. Трудно, конечно, за вами тянуться. В первый день, а темп — лошадиный. Наши ребята так и прозвали вас: «монголос райтининкай» — монгольская конница.
— Опять Томас небось? — спросил я. — Или Стасис?
— Томас,—улыбнулся Кястутис. — Все маленькие, рюкзаки больше себя, лихо так, высунув языки, лезете с ними в гору. Может, Роберт решил проучить нас, что мы подтрунивали над ним? А заодно и вам достается. Иначе зачем в первый день такой темп? Не надо быть спортсменом, чтобы знать это.
— Не думаю, что он специально. Просто так уж устроен.
— Трудно, конечно, но такого больше нигде не увидишь. Вулканы и гейзеры я, правда, видел — в Исландии, но те же — совсем другое. Те против этих — словно бутафорские. Там не нужно лезть в гору. Подъехал по асфальту на туристском автобусе — и любуйся. А кругом толстосумы, обыватели, важные такие. Потому что посмотреть на гейзер, оказывается, модно. Если ты не видел гейзера, значит, ты ограниченный человек. Ну, например, на каком-нибудь званом обеде вдруг выясняется, что кто-то, даже с меньшим карманом, видел гейзеры, а ты нет. Как это так?
